Беглый
Шрифт:
Жена не решается сделать ему замечание. Антуан макает рогалик в кофе с молоком, поглядывая на стенные часы.
Ж. П. Г, чувствует себя изнуренным, как после ночного кутежа, но эта пустота в голове и слабость в теле не лишены известной приятности. Не примут ли его домашние за больного, вернее, за выздоравливающего?
Антуан уходит, а его отец несколько растерян: делать ему дома совершенно нечего.
— Где ты будешь? — спрашивает Элен.
— Не понимаю тебя.
— Мне надо здесь убрать.
В
Воздух прозрачен. Двери и окна в доме распахнуты, и лицо приятно обдает прохладой. В саду на солнце сушится белье. Звуки из порта долетают сюда с удивительной четкостью, а Ж. П. Г, расхаживает взад и вперед по дому, заглядывает на кухню и в прачечную, на минуту присаживается во дворе, затем перебирается в гостиную.
Он гораздо более спокоен, чем накануне. Даже удивлен, что вчера довел себя до такого состояния.
Мадо в Ла-Рошели? Ну и что из того? Они, безусловно, не встретятся. Пусть даже она узнает его — какой ей расчет доносить? Долго здесь она, видимо, не задержится. В прошлом Ж. П. Г, вел такую же бродячую жизнь: переезжаешь из города в город, нигде не оседая, берешься за всякую случайную работу, зарабатываешь лишь на пропитание, а потом кто-нибудь скажет, что в соседнем городе можно найти дело повыгодней, и ты складываешь чемодан.
В парикмахерском салоне на Дворцовой улице тоже, должно быть, идет уборка. Ж. П. Г, стригся всегда рано утром и видел, как ученики наводят там чистоту. Интересно, Мадо тоже подметает пол, до блеска протирает зеркала и чистит никелированный инструмент, разложенный на мраморном столике?
Элен работает быстро: движения точные, в глазах веселые искорки.
А г-жа Гийом по утрам всегда торчит в комнатах второго этажа. Слышно, как она там расхаживает. Иногда мелькнет в окне или кричит с лестничной площадки:
— Элен, не забудь замочить фасоль. Элен, принеси мне платяную щетку.
Сперва Ж. П. Г, с улыбкой наблюдает за этой жизнью, подробностей которой раньше никогда не видел.
И все это происходит у него, в его доме! Это его семья, его жена, его дочь!
Однако мало-помалу смутное, почти неуловимое беспокойство охватывает его.
Элен вытряхивает кофейную гущу в мусорный ящик на дворе. Ж. П. Г, на мгновение чует запах и непроизвольно вспоминает льежскую выставку.
Он понимает — почему. Там была большая машина для поджаривания кофе, и на сто метров вокруг всегда разносился его крепкий аромат.
Это было у самого Мааса, возле пристани, где можно взять напрокат гондолу.
Ж. П. Г, начинает нервничать. Поглядев на орпингтонских кур, учитель вдруг видит не их, а мучного торговца: ему лет пятьдесят, плечи у него широкие, грудь мощная, и он падает, держась обеими руками за живот.
Буайе! Фамилия его была Буайе. А вот имя — смешное. Кажется, Изидор, но точно Ж. П. Г, не помнит.
Мадо, проявив исключительное самообладание, хладнокровно закрыла убитому глаза.
— Все же не так страшно, — заметила она.
Сегодня утром Ж. П. Г, должен был давать урок в третьем классе. Это всегда приятно: помещение на втором этаже, просторное, веселое, за окнами видны дома.
— Ты все еще не одет? Я хочу, чтобы прибрали и ванную, — говорит г-жа Гийом.
Тем хуже для нее! Не скажи она об этом, Ж. П. Г. все утро слонялся бы по дому. Теперь он одевается.
Открывает отведенный ему ящик комода, где разложены его белье и другие вещи.
Слева, на двух рубашках, надеваемых под фрак, белые замшевые перчатки. Справа — галстуки, в большинстве своем на растяжках. И тут Ж. П. Г, замечает один, про который совсем забыл — лиловый с черным галстук-манишку.
Конечно, он не из прежних — с тех времен у Ж. П. Г. ничего не сохранилось, но все же относится к концу девятисотых годов. Именно такие Ж. П. Г, носил с бежевым полупальто и канотье.
Он примеряет его. Жена, вошедшая в комнату, удивляется:
— Ты наденешь этот старый галстук?
— А что?
— Теперь такие не носят.
— Мне это безразлично.
Оставшись один и смотрясь в зеркало, Ж. П. Г, даже начесывает волосы на виски так, чтобы они напоминали бакенбарды, «котлетки», как говорили в те времена.
— Пойдешь куда-нибудь?
— Еще не знаю.
Нет, он знает, что уйдет, но еще не придумал — под каким предлогом. Он знает также, что предпримет известные шаги, но еще не уточнил для себя — какие именно. Ему не сидится на месте. Длинные пальцы подрагивают от нетерпения.
Уйти ему помогает случай: раздается новый звонок, и Ж. П. Г, видит в окне крупную рыжую голову лицейского надзирателя, который вручает Элен письмо. Она приносит его отцу. Это записка от директора: он просит Ж. П. Г, как можно скорее явиться к нему в кабинет.
— Сейчас иду, — объявляет Ж. П. Г.
Он ничуть не взволнован. Напротив, держится, как человек, уверенный в себе и скорой победе.
— Только вот по Дворцовой улице не пойду…
Он держит слово и следует по улице Эскаль, пересекает плац, бросает взгляд в ароматную полутьму кафе «Мир», но подавляет в себе желание завернуть туда и пропустить стаканчик перно.
Входя в кабинет директора, он уже возбужден так, будто выпил. В таких случаях губы у него становятся красными, как у женщины, лицо оживляется и глаза блестят так, что окружающим становится неловко.