Бегом с ножницами
Шрифт:
Я что-то не мог вспомнить, что когда-нибудь видел в холодильнике соус.
— Может быть, его съедает Хоуп, — предположил я.
— Ах уж эта Хоуп, — проворчала она — могла бы и другим оставить.
Агнес взяла свой кошелек, громоздившийся на куче посуды на столе.
— Я сбегаю в магазин и куплю новую банку. Если кому- топотребуется чистая тарелка, смотрите в буфете. — С эти ми словами она вышла через дверь кухни.
Я поднялся наверх и забарабанил в дверь комнаты Натали:
— Вставай, вставай, вставай.
Она
— Уже поздно.
— Что делается в кухне?
— Агнес вымыла тарелку, — ответил я.
Она снова зевнула.
— О!
— Мне кажется, нам пора идти работать, — заметил я.
— Да, — согласилась Натали. Потом, придерживая рукой простыню, повернулась и начала разыскивать свою юбку в куче одежды. Она все время ходила в одной и той же юбке. Красной, с золотыми перьями. Она сама ее сшила. Концы от множества стирок уже обтрепались. Каким-то образом сейчас Натали удалось, не снимая простыни, влезть одновременно и в юбку, и в черную футболку.
Остаток дня мы провели, собирая мусор в кухне и вынося его на улицу, за сарай. Ходить пришлось по несколько десятков раз. Зато к вечеру мусора в кухне уже не было.
— Давай помоем посуду, — предложила Натали.
И мы создали свой собственный конвейер, состоящий из четырех рук. Натали мыла, я вытирал. Тараканы от суматохи попрятались в щели, поэтому Натали почти не кричала.
Когда мы закончили работу и, стоя в непривычно чистой кухне, смотрели вверх, Натали заметила:
— Странно, но теперь здесь кажется еще темнее.
Так оно и было. Хотя над нашими головами уже не нависал низкий потолок, заменившее его темное пространство оказалось еще более угнетающим.
А это означало, что нам совершенно необходимо видеть небо.
Натали позвонила папочке в офис, и он ответил, что на установку неба даст нам сотню долларов. Натали объяснила, что сотни недостаточно, а нужно по крайней мере сто пятьдесят. После десятиминутных уговоров он наконец согласился дать сто двадцать пять.
— Ну вот. — Она положила трубку. — Сотню мы истратим на окно, а на остальные купим пива.
План мне понравился.
— А ты уверена, что за сто долларов мы сможем купить окно?
— Да нам вовсе и не нужно покупать окно, — пожала она плечами. — Мы можем поставить сюда окно из кладовки, а проем просто забить досками. Все равно в кладовке никто в окно не смотрит.
Следующие несколько дней мы чрезвычайно сосредоточенно работали над нашим проектом. Перенос окна из кладовки оказался не таким уж простым делом. В свое время его установили на редкость надежно. В конце концов, с помощью найденного в сарае топора, а также молотка и зубила, нам удалось вытащить окно из стены. Получив-шаяся дыра создала освежающую сквозную вентиляцию, и в пыльной кухне стало гораздо легче дышать.
Куда сложнее, чем вытащить окно из стены, оказалось соорудить в крыше отверстие для нового светового люка.
— Кто бы подумал, что это окажется так трудно? — удивлялась Натали, пытаясь слесарной ножовкой перегрызть кровельную дранку.
Мы сидели на самом верху крыши. Солнце стояло высоко в небе, и мы оба уже взмокли от пота. Я намазал волосы кондиционером из хны и зачесал их назад. И Натали уговорил, чтобы она разрешила намазать ей волосы. Умастил их тем же снадобьем и поднял вверх, закрепив полоской из фольги. А теперь она начала жало-ваться.
— У меня голова лопается от жары, — ныла она.
— Старайся об этом не думать, — посоветовал я. — Солнце поможет твоим волосам приобрести нужный оттенок,
А оттенок мы выбрали рыжий.
— Твоя паршивая фольга просто сводит меня с ума, — не успокаивалась Натали. Действительно, фольга все время съезжала ей на лоб, так что приходилось поправлять.
— Ну так сними, — посоветовал я.
Натали сняла с головы фольгу, смяла ее и скинула с крыши вниз. Покрытые толстым слоем красителя волосы шлепнулись на плечи. Повторяя движение ножовки, они двигались одной сплошной массой.
Наконец нам все-таки удалось пропилить в крыше, между стропил, хорошую дырку.
— Привет, Агнес. — Я просунул руку вниз и помахал в кухню.
— Что там такое, ради Бога? — изумилась бедная женщина, поднимая голову.
Натали просунула в отверстие лицо.
— Не могла бы ты сходить в магазин и купить нам чего-нибудь поесть? — попросила она.
— А чего вы хотите? — уточнила Агнес.
— Не знаю. Чего-нибудь.
— Вы все-таки побыстрее заканчивайте, — сказала Агнес. — Не можем же мы жить с дыркой в крыше.
Время показало, что мы как раз можем жить с дыркой в крыше.
Потому что наша прикидка оказалась очень грубой, а глазомер отсутствовал напрочь. В результате окно из кладовки лишь приблизительно подошло к дырке в крыше.
Мы прибили его на место, заделав щели по краям щепками. Потом положили свежую дранку.
Дыра все равно осталась. Между крышей и верхней частью окна образовался зазор шириной в семь с половиной дюймов. Это расстояние мы знали точно, потому что только его и померили линейкой.
Восемь месяцев в году через это окно лил дождь, собираясь в миске, которая теперь постоянно стояла на кухонном столе. Остальные четыре месяца в миску падал снег. Рождественские приготовления происходили в вязаных шапках и перчатках.
Несмотря на все это, световой люк, при всей своей кособокости, пропускал в кухню целый столб света — и солнечного, и лунного.
— Мне правда очень нравится, — комментировала
Хоуп, выливая в раковину целую миску дождевой воды. — Стоило повозиться.