Бегство (Ветка Палестины - 3)
Шрифт:
Эли выпустили в Лондон, где лечили Галию, за день до приезда леди Татчер в Москву...
В Англии он не рискнул остаться, не хватило, как говорят англичане, "гац"- характера. Эли мог рассчитывать, в лучшем случае, лишь на место клерка Би-Би-Си. Самостоятельности в туманном Альбионе никогда не обрести, да и Галия бредила Израилем.
К тому же нахлынула вдруг обида за Израиль, чувство доселе его не посещавшее никогда. Произошло это в парадных аппартаментах мэра Лондона, украшенных старинными гербами - на встрече Премьер-министра Израиля Ицхака Шамира с английскими евреями. Деятельницы из знаменитой лондонской группы "35", боровшиеся за женщин-отказниц,
Созвали избранных - человек двести. Народ все пожилой, солидный. Вокруг охрана с "воки-токи". Ицхака Шамира встретили стоя, долгими аплодисментами. В зале царила атмосфера торжества.
...- Все русские евреи должны ехать в Израиль!
– воскликнул Ицхак Шамир в конце речи, под овацию зала.
– И английские евреи должны ехать в Израиль!
– подчеркнул он многозначительно.
Ответом ему был взрыв хохота. Несмолкающим хохотом и смешками проводили израильского Премьера...
Доктор Розенблит, доставленный Аврамием в иерусалимскую Хадассу, подтвердил, после повторного всестороннего обследования, что у Галии нет и следа прежнего заболевания крови. Химиотерапия помогла сказочно! Галия выздоровела, кровь, с точки зрения онколога, была превосходная.
Ричард улетел. Однако Галия не чувствовала себя лучше, то и дело впадала в забытье. Говорила тихо. бессильно. Тихим, мерцающим голосом рассказала Эли, что произошло. Почему упала в супермаркете без сознания.
Все выдержаля Галия: и рак крови, и улыбки Карахульки из ОВИРа, и даже то, что Израиль совсем не походил на пасторально-счастливую страну Ашера, которую она изобразила маслом на солнечно-оранжевых полотнах. И даже того, что не видится с внуками - все это как-то пережила, да вот накапливалась горечь. Накапливалась. И когда на выходе из "Супермаркета" два охранника, услышав русскую речь, стали ее обыскивать, как воровку, и, едва она возмутилась, оттолкнула самого бесцеремонного, вывернули ей руку за спину, отвели в сторонку и тут же, на людях, заставили снять пальто, обшарили не только сумку, но и карманы брюк, - этого Галия вынести уже не могла. Рухнула в обморок. Когда ее привели в чувство, доставили домой, стала плести какую-то чушь про воркутинское зековское кладбище, на котором она похоронена вместе с Ашером. Галия явно заговаривалась...
Глава 9 (23)
"ЛЕТИТЕ, ГОЛУБИ КАЛЬМАНСОНЫ, ЛЕТИТЕ"
Эли в то утро на стройку не явился: не до того было. Рейсовый автобус привез еще полтора десятка русских интеллигентов и троих марокканцев, присланных с биржи труда.
И хотя Саша и остальные проработали день так, что у всех болели руки, ноги и спины, Саша отлежался в прорабской и отправил гонцов в гостиницы и ульпаны - искать безработных олим... Какой-то абсурд! В стране сто тысяч безработных, а тут нет людей. Может, искать не умели?.. Где они кучковались, наши олим? Вспомнил мокрую, с отпечатком ботинка листовку, которую утром поднял на своем "кикаре". Она призывала олим из России придти сегодня (указывался адрес) и организовать собственную "русскую партию", как окрестила ее всполошившаяся израильская пресса.
Когда Саша протолкался в полуподвал, на трибуне ораторствовал незнакомец лет пятидесяти, - низкорослый и растерханный, -торчали в разные стороны клочья седой бороды, клок волос на темени и на затылке, словно человека общипывали, но так и не дощипали. Замедленно, выделяя каждое слово, как говорят с дефективными детьми или иностранцами, он пояснял, что в Израиле могут жить только люди с четкой мотивацией, - религиозной ли, сионистской ли, твердо знающие, почему они тут. А вы?! Без организации, возглавляемой старожилами, народом опытным, тертым, вам не выжить. Раздавят, как клопов! Здесь многое осталось в том же виде, что пятьдесят лет назад, когда профессор Аксель, правая рука Жаботинского, говорил моему отцу: "Вы грезите о фундаментальных преобразованиях, а мы тут чахотку лечить не успеваем". Запись в нашу партию на столике, у дверей...
"Общипанный" звал в свою партию долго, и многое в его горьких словах было справедливо. Его перебивали. Протесты, как видел Саша, вызывали не слова, а уличающая интонация проповедника. "Скважина!" Еще два-три таких сиониста на котурнах, понимал Саша, и идею "русской партии" угробят окончательно. Поднял руку, чтоб высказаться, но ни ему, ни другим слова не давали.
– Хватит болтовни!
– кричал зал.
– Давайте работать!.. Тут двинулись к трибуне сразу двое. Один объявил, что он от нового движения "Амахад" "Народ един" и что всё дело в структуре общества. Его отправили на место, наверное, оттого, что он был слишком юн и задирист, - на трибуне остался массивный Евсей Трубашник, расположился основательно, казалось, и трактором не сдвинешь.
Слушали его вполуха: зал был набит в основном "свежачками" - теми, кто в стране до двух лет, Первогодки на иждивении государства, "второгодников" еще не оставляет надежда. А Евсей Трубашник зовет к борьбе, тpебует противостоять. произволу кабланов, лавочников, полиции. Подняв и над головий огромный, в рыжем пушке, кулак, Евсей предложил ответить на разбой государства, превратившего свою страну в загон, коллективным отъездом отсюда или, по крайней мере, вступлением в общество, названного им "Возвращение".
Зал проводил Бвсея растерянным и недоуменным молчанием. К трибуне туг же двинулся доктор Зибель, тонкошеий, длиннорукий, в своих "знаменитых" облезлых шортах, обшитых по краям штанин бахромой. Его встретили улыбками: доктор Зибель, которого израильский МИД представил американцам бывшим диссидентом, явился на встречу с президентом Бушем в тех же бело-голубых, цвета израильского флага шортах - знай наших! Доктор Зибель сразу уловил настроение зала, явно не склонного к радикализму и, тем более, к сопротивлению властям.
– Создавать русскую партию в Израиле могут только злобные неудачники и карьеристы!
– закричал доктор Зибель.
– Вы ограблены одним государством, а моральной компенсации требуете от другого?!
Его дружно "захлопали": русские евреи уже поименно знали "тормозных" холуев или "адвокатов удавки", как их величал Аврамий.
Вдруг раскричались те, кого к микрофону не приглашали: -... Я из Гомеля, жертва Чернобыля. У меня мертвая щитовидка. Перед операцией нужно обследование. Говорят, вставай в очередь - через семь месяцев подойдет. Да через семь месяцев я сдохну!
– Письмо Шамиру!
– зашумели задние ряды.
– Все подпишем.
– ... Бессмысленно!
– откликнулись из первого ряда.
– Мы все им до лампочки Ильича. Необходима партия!
– Кому необходима?!
– отозвались сзади.
– Евсею?! Мы уж были в одной отдельно взятой стране "пятой колонной"! Не имеем права и пальцем пошевелить, пока не произведем поименный опрос всех олим девяностых годов!
– А кто должен проводить опрос? "Независимая рабоче-крестьянская "Странейну"?! Тут уж захохотали все, поскольку волонтерская команда доктора Зибеля, чаще всего, именно в сей "независимой" и выступала.