Бегущая зебра
Шрифт:
— Что в этом смешного? — удивилась Вальтро.
— То, что, располагая такой суммой фактов уже более полувека и молясь на Эйнштейна, Гейзенберга, Белла и Нильса Бора, люди продолжают верить в нерушимую, «отдельную» реальность. Это очень по-христиански — молиться на Христа с его заповедями и жить так, как будто этих заповедей не существует. Эти люди живут в мире снов и средневекового мракобесия и при этом третируют опыт, вроде моего, как «психоз обдолбавшегося болвана».
— Но как вы сами объясняете этот опыт? — спросила Юлия.
— Никак, —
— Этому не учат в школе, — заметила Вальтро.
— Не учат, — кивнул полковник. — Наверное, те, кто организовывает для вас эти школы, очень хотят, чтобы вы жили в той реальности, которую организовывают для вас они. Что они будут делать со своими школами, своими фабриками, своими армиями и своей политикой, — полковник рассмеялся, — если вы от них сбежите?
Глава 31
— Почему ты не рассказала ему о своем путешествии? — спросила Вальтро, когда они шли домой.
— Что рассказать? — Юлия пожала плечами. — Его приключение выглядит, как сказка, независимо от того, веришь ты в него или не веришь. Оно имеет фабулу, которую можно пересказать и можно выслушать. А что могу рассказать я? Там же ничего не было, кроме страха и боли, — несколько шагов они прошли молча, — но даже боль я почти не помню. Если бы я запомнила всю ту боль, то не смогла бы после этого жить.
— Никто из нас не смог бы жить, — Вальтро печально усмехнулась, — если бы помнил всю боль, которую испытал.
— Такая забывчивость позволяет нам жить, — кивнула Юлия, — и превращает нас в дебильных детей, которые обжигаются об огонь снова и снова. Мы дорого платим — дебильностью — за свою дебильную жизнь.
— А как поумнеть? — усмехнулась Вальтро.
— Заплатить, как же еще? — Юлия развела руками. — Вспомнить все, заплатить огню, чтобы не жег.
— Чем заплатить? — спросила Вальтро.
— Своей дебильной человечностью, — вот чем, — сказала Юлия. — Бросить в огонь всю грязь, которую набросали на тебя другие люди, стать огнем.
— Когда сгорит твой огонь, тебе останется только холодный пепел, — ухмыльнулась Вальтро.
— Холодный пепел останется от тебя гарантированно и в любом случае, — ухмыльнулась в ответ Юлия, — чего тебе терять?
— Ты
Жоржик сидел в кресле под деревом и потягивал из стакана виски со льдом.
— Знаю, — кивнул он, — а знаешь, почему я это делаю?
— Может быть, потому что ты дурак? — предположила Вальтро.
— Нет, — ответил Жоржик. — Это потому, что я такой умный. Я вычислил, что похмелье обходится мне дешевле, чем трезвость, которая продлевает существование и укорачивает жизнь. Пьяный я меньше страдаю оттого, что тебя нет рядом, а когда я страдаю от похмелья, ты сидишь рядом и держишь меня за руку — это выгодный гешефт, и я готов платить. — Вальтро наклонилась и поцеловала его в щеку. — Плати меньше, я уже дома.
— Жоржик заставляет меня простить людям то, что они есть, — сказала Юлия, когда они вошли в дом и поднялись в комнату Вальтро. — Он любит тебя намного больше, чем самого себя. В жизни такого не видела.
— Да? — Вальтро бросила на нее косой взгляд. — Раздевайся, я покажу тебе, что такое любовь.
— Ты собираешься учить меня любви? — снисходительно спросила Юлия. — Кто научил тебя любви, Вальтро?
— Не ты, — усмехнулась Вальтро. — У тебя было слишком много учителей, чтобы научиться этому, а мудрость женщины самодостаточна, — Вальтро рассмеялась. — У нее есть дополнительная дырка, через которую влетает такая мудрость, — Вальтро сбросила на пол бикини. — В отличие от мужчины, женщина концентрирует энергию секса, а не распыляет ее. А если ты будешь воздерживаться от оргазма, ты вспыхнешь. Ты же этого хотела?
— Я не хочу превратиться в холодный пепел, — усмехнулась Юлия.
— Ты боишься моей любви? — усмехнулась в ответ Вальтро. — Любовь сильно отличается от механической мастурбации. А без любви ты холодный пепел.
Они забыли закрыть окно, и Грета удивленно подняла голову, навострив уши. Но Жоржик уже спал в своем кресле и ничего не услышал.
Полковник сидел на своем балконе, глядя, как солнце сползает с зенита и стекает за горизонт каплями пространства и времени, день все еще пребывал в своем центре, но ночь всегда находилась рядом, питаясь кровью истекающего дня, у полковника заслезились глаза, он надел темные очки и усилил их действие рюмкой виски.
Нелли ходила по пустой квартире, рассеянно касаясь незнакомых и знакомых вещей — она сама выросла в этой квартире, это была квартира ее родителей, и Полина выросла в ней, а теперь Нелли вернулась домой, но здесь уже никого не было. Она взяла в руки плюшевого слоника, которого когда-то подарила Полине, и заплакала.
Юлия лежала неподвижно, облитая светом солнца и ощущая, как через ее тело, затихая, проходят волны незнакомой энергии, Вальтро лежала рядом, положив голову ей на живот и глядя на пылающую за окном звезду, она закрыла глаза и черное солнце вспыхнуло за ее закрытыми веками.