Белая гвардия
Шрифт:
Второй раз бабка с косой мимо прошла. Согласно диспозиции, на торжественном открытии Министерства недр (прошедшем без сучка без задоринки) ему предстояло с непреклонным и грозным видом располагаться метрах в пяти от Папы — так что хорошего было бы мало, прилети заряды из двух базук…
Он внимательно посмотрел на Лаврика. Тот был очень уж грустен — без всякого наигрыша и лицедейства. Причину угадать несложно: как и после случившегося в лицее, следы обрывались в никуда. Доставшихся ему «языков» полковник Мтанга расспрашивал очень старательно, так что после столь вдумчивых бесед они наверняка ничего не утаивали. Да и зачем им, если разобраться? Не те мальчики, чтобы запираться. Не обремененные
Вот только явочная квартира, где четверо должны были отсидеться после полного удачного финала (если им удастся благополучно смыться), оказалась пустой, когда туда нагрянули ребята полковника Мтанги. И водитель, который должен был подъехать на рассвете, так и не объявился, а это могло означать только одно: где-то рядом, в таком местечке, которое и не заподозришь, наличествовал наблюдатель. И после визита ночных гостей дал сигнал провала.
Все это, тут и с Лавриком нет нужды советоваться, означало, что и в этот раз в игре сугубые профессионалы. Которых, мать их за ногу, Мтанга никак не может вычислить и ущучить. И французы тоже? И, как можно предполагать, отечественные спецы…
А учитывая, что им, по всему видно, все же удастся здесь продержаться до коронации, а то и чуть подольше, ни Лаврику не позавидуешь, ни ему самому. Сплошная жизнь на нервах. Столь целеустремленный и неуловимый Некто вряд ли успокоится после двух попыток, постарается придумать что-нибудь еще — а учитывая, что супостат любит нестандартные ходы и, похоже, не повторяется, не заскучаешь. Мазуру проще, ему надлежит бдительно охранять Папу — а вот на Лаврика несомненно вовсю давит высокое начальство, требуя успехов на своем участке фронта…
— Она тебе так и не позвонила? — осторожно осведомился Лаврик.
— Звонила раз, — сказал Мазур. — Благодарила, эмоции на трубку мотала… Чем и ограничилось.
— Ну, что поделать, — сказал Лаврик сочувственно. — Не получилось стопроцентного Голливуда. И что ты тут поделаешь… Интересно, как Папа ее вознаградит после сегодняшнего приема. Папа, ты сам убедился, неблагодарностью не страдает. Ну, если подумать… Это ты, как и надлежит советскому человеку, добротно воспитанному комсомолом и партией, от чека отказался — а красотка вряд ли откажется, у нее-то воспитание насквозь буржуазное, безыдейное, меркантильное… — он фыркнул. — Я вот так и не сумел пока заглянуть в списочек тех, кого наш будущий король, его африканское величество, собрался на коронации одарить титулами и дворянством. Папа его, по некоторым данным, в единственном экземпляре при себе держит. И правильно, я так думаю, — при преждевременной огласке такие интриги заполыхают… Вот будет веселуха, ежели он и тебя в списочек внесет. — Лаврик засмеялся. — Кирилл де Мазур, граф Пиндузийский… С гербом, само собой. Потом сходишь в ювелирку, портсигар с гербом закажешь, будешь доставать этак небрежно… Девочки в Питере сомлеют… Нет, ему, точно, может прийти в голову.
— Поди ты, — сказал Мазур беззлобно. — Потом не отпишешься, да вдобавок кличку приклеят… А вдруг и тебя это не обойдет? Констан де Самарин, барон Чамбумамбу…
— Ну, мне такое счастье, слава богу, не грозит, — сказал Лаврик уверенно. — Это ты у нас на виду, красавец, а я, как обычно, шмыгаю серой мышкою, что меня нисколечко не удручает, между нами-то говоря. — И он добавил с некоторым
Мазур присмотрелся к нему хорошенько, хмыкнул:
— Сто лет тебя знаю, жучару. Многозначительно этак у тебя глазыньки поблескивают за трогательным чеховским пенсне… Стырил что-то интересное? И наверняка я опять права не имею знать про твои потаенные триумфы?
Лаврик, поглядывая на него как-то странновато, протянул:
— По раскладу, на сей раз имеешь право. Чтобы лучше ориентироваться в обстановке. Помнишь, есть такой уютный домик в крохотном, но красивом лесочке, который наша Танечка тайком от папы снимает в респектабельном райончике? Ну вот, так уж сложилось, что туда какой-то циник подсунул объективчик. И вчера получилась интересная пленочка. Посмотришь? Только заранее предупреждаю: грустновато тебе станет, расстанешься с романтическими иллюзиями, когда увидишь свой предмет…
— Да ладно, — сказал Мазур без улыбки. — Какой там предмет… Я, в конце концов, не потерявший голову курсантик. Были определенные надежды, и все тут…
— Вот и я так думаю, — сказал Лаврик. — До приема еще час, времени у нас уйма. Посмотрим кино, которое детям до шестнадцати…
Он подошел к сказочной, несбыточной мечте советского человека — японскому видеомагнитофону — сноровисто вставил кассету, нажал какие-то кнопки. Вспыхнул экран телевизора.
Судя по ракурсу, камера была установлена где-то под потолком, так, чтобы в кадр попадала вся комната, не особенно и большая, обставленная скупо — низкий широкий диван, пара легких кресел, холодильник, бар. На обычную спальню что-то не походило. Таня стояла посередине, в полной униформе лицея святой Женевьевы — вот только клетчатая юбка, говоря военным языком, совершенно не уставная, лихое мини, в каком в лицей и не пустили бы. За ее плечом стояла Жюльетт в полной форме, заведя Тане руки за спину и держа за локти.
— Ахтерство сплошное, — прокомментировал Лаврик. — Видишь, чисто символически за локотки держит.
— Вижу, — сухо сказал Мазур.
Появилась Принцесса, в одних только коротеньких белых шортиках, с прекрасно знакомым Мазуру стеком в руке (ну да, та самая рукоятка, внушительных размеров непотребство из черного дерева). Подошла не спеша, улыбаясь, приподняла Танину голову за подбородок концом стека, что-то стала говорить по-французски. Таня, мотая головой, что-то отвечала на том же наречии.
— Опять-таки дешевое кино, — сказал Лаврик. — Не особенно и талантливый диалог. Я, мол, не такая, да невинная вдобавок…
Принцесса, отступив на шаг, похлопывая стеком по ладони, что-то коротко приказала. Жюльетт принялась проворно раздевать Таню, пока та не осталась в одной кружевной блузке, опять-таки абсолютно неуместной в стенах почтенного учебного заведения и способной вызвать там нешуточный шокинг. Поставила девушку лицом к стене, сноровисто привязала раскинутые руки к двум большим кольцам, отошла, села в кресло. Подойдя танцующей походочкой. Принцесса взмахнула стеком. Еще раз, еще… На настоящую порку это никак не походило.
Еще несколько ударов — и Таня, повернув голову, что-то жалобно воскликнула. По кивку Принцессы Жюльетт ее быстренько отвязала. Принцесса придвинулась, рванула блузку так, что пуговицы отлетели сверху донизу, распахнула… Прикрыв глаза, раздувая ноздри, улыбаясь, повернула стек и подняла рукоятку к Таниным губам. Изделие из черного дерева прошлось по шее, по груди, опустилось по животу. Таня зажмурилась, приоткрыв рот, тяжело дыша, Принцесса орудовала рукояткой неспешно и размеренно.
— Выключи ты это, — поморщился Мазур. — И так все ясно.