Белая королева
Шрифт:
Мне показалось, что день сразу померк, будто холодные тяжелые тучи заволокли небеса.
— Как это, не увидишь своего шестидесятилетия?! — воскликнула я. — Это еще почему? Ты что, больна? Ты же никогда ничего такого не говорила. Может, пригласить врачей? Может, лучше вернуться в Лондон?
Мать лишь вздохнула и покачала головой.
— Нет, врачам меня смотреть совершенно ни к чему. Слава богу, у меня нет ничего такого, что эти шуты, вооруженные острыми ножами, с удовольствием бы вырезали. Все дело в моем сердце, Елизавета. Я это отчетливо слышу. Оно бьется… неправильно: то пропускает удары, то начинает торопиться, то стучит слишком медленно. И вряд ли оно когда-нибудь
Меня охватил такой ужас, что я даже печали особой не почувствовала.
— А как же я? — И я невольно положила руку на свой живот, где в очередной раз теплилась новая жизнь. — Мама, как же я? Неужели ты не подумала обо мне? Как же я справлюсь без тебя?
— Ну, кое-чему я тебя все-таки научила, этого ты отрицать не можешь, — заметила мама с улыбкой. — Пожалуй, я научила тебя всему, что знаю и во что верю. И далеко не все эти сведения ошибочны. Кроме того, я наконец-то уверена, что тебе на королевском троне ничто не грозит. Эдуард держит Англию в руках, у него теперь есть сын-наследник, и скоро ты родишь ему еще одного малыша. — Мать склонила голову набок, словно прислушиваясь к чьему-то отдаленному шепоту. — Нет, я пока ничего не могу сказать, но вряд ли это снова будет мальчик. Однако еще один мальчик у тебя точно родится, Елизавета. В этом я совершенно убеждена. И какой замечательный мальчик! В этом я тоже не сомневаюсь.
— Но ты должна быть со мной, когда на свет появится еще один принц. Тебе же захочется посмотреть, как его будут крестить, нашего принца Йоркского? — жалобно проныла я, словно обещая ей некие выгодные условия, пусть только живет. — Ты бы стала его крестной матерью. Я бы поручила тебе все заботы о нем. И ты сама выбрала бы ему имя.
— Ричард, — тут же отозвалась мать. — Назови его Ричард.
— А раз так, то немедленно поправляйся и будь со мной, тогда станешь свидетелем, как этот твой Ричард появится на свет, — продолжала я уговаривать мать, точно глупая девчонка.
Но мать лишь молча улыбалась мне, и для меня вдруг явственно проступили все те предательские признаки тяжкого недуга, которых я не замечала раньше. Она выглядела усталой, даже спокойно сидя в своем любимом кресле, и лицо у нее было каким-то очень бледным, а под глазами залегли коричневые тени. Как же это я раньше не обращала внимания, что матери нездоровится? Ведь я так любила ее! Как я, каждый день целуя ее в щеку и становясь перед ней на колени, чтобы она меня благословила, могла не видеть, что она так сильно похудела?
Отбросив в сторону мотки шелка и прильнув к коленям матери, я стиснула ее руки в своих руках и вдруг почувствовала, какими хрупкими стали ее ладони, вдруг разглядела, что их тыльная сторона вся покрыта старческими веснушками. Я подняла глаза и посмотрела в ее усталое лицо.
— Мама, ты ведь прошла со мной сквозь все испытания, неужели теперь ты меня оставишь?
— Не оставила бы, если б могла, но выбора не дано, — ответила мать. — Я ведь давно, уже несколько лет страдаю от этих болей и отлично понимаю: дело близится к концу.
— Давно? Но с каких пор? — с жаром спросила я. — Как давно ты испытываешь боли в сердце?
— Со дня гибели твоего отца и брата, — спокойно пояснила мать. — Когда мне сообщили, что они убиты, что им отрубили головы, обвинив в предательстве, у меня словно что-то сдвинулось внутри и мне показалось, что сердце мое вот-вот разорвется. Я хотела быть с твоим отцом всегда — даже в смерти.
— Но ты же не оставишь меня! — Я ощутила себя полной эгоисткой и, спохватившись, прибавила: — И Энтони.
Мать даже рассмеялась из-за моей детской реакции.
— Вы с Энтони теперь взрослые, — заявила она. — Вы оба прекрасно проживете и без меня. Вам обоим давно пора научиться без меня обходиться. Кстати, Энтони собирается совершить паломничество в Иерусалим, это его давняя заветная мечта. А ты будешь жить долго и увидишь, как твой сын вырастет и станет настоящим мужчиной. Увидишь, как наша маленькая Елизавета выйдет замуж за короля и обретет свою собственную корону.
— Но я не готова! — Тут я расплакалась, точно отчаявшийся ребенок. — Я не справлюсь без тебя!
Мать улыбнулась и нежно коснулась моей щеки своей исхудалой рукой.
— К этому никто никогда не бывает готов, — ласково произнесла она. — И ты прекрасно без меня справишься, а я благодаря тебе и твоим детям стану основательницей новой династии английских королей. И королев, по-моему, тоже.
ВЕСНА 1472 ГОДА
Я была на последнем месяце беременности, и весь наш двор переехал в Шин, где чудесный дворец был прямо-таки предназначен для встречи весны, когда разразился огромный и страшно любопытный скандал, связанный с женитьбой Ричарда, брата Эдуарда. Это было удивительно, ведь никто никогда бы не подумал, что Ричард может оказаться в центре подобного скандала. Георг — да. Георг всегда защищал и уважал только собственные интересы, а потому постоянно поставлял целые мешки «зерна для помола» любителям всяких сплетен. Ни честь, ни верность, ни привязанности ничуть не мешали Георгу действовать исключительно во имя себя любимого, и чужое мнение было ему совершенно безразлично.
Эдуарду, пожалуй, тоже было безразлично, что о нем скажут люди; он всегда шел собственным путем. Но Ричард! Ричард единственный считался в этой семье «хорошим мальчиком», он много и тяжело трудился, чтобы стать сильным и умным, постоянно истово молился, желая получить поддержку Бога, и стремился завоевать любовь своей гордой матери, при этом понимая, что так и останется в тени своих братьев. Ричард в центре скандала? Для меня это звучало примерно так, как если бы моя лучшая гончая вдруг заявила, что больше не будет охотиться. Нет, все это казалось совершенно неестественным.
Господь свидетель, я искренне старалась полюбить Ричарда, ведь он неизменно являлся надежным другом и добрым братом для моего мужа. Мне следовало любить Ричарда: он всегда был рядом с Эдуардом. Ричард не думал дважды, когда ему пришлось вместе с моим мужем бежать из Англии на маленьком рыболовном суденышке; вместе они терпели все тяготы ссылки, вместе вернулись домой, и за это время Ричард не раз рисковал собственной жизнью. Да и сам Эдуард всегда говорил, что если Ричард командует его левым флангом, то можно быть уверенным, что левый фланг устоит; а если Ричард защищает тылы, то с тыла уж точно никакой внезапной атаки не будет. Эдуард доверял Ричарду и как своему брату, и как своему преданному вассалу; он горячо любил Ричарда, как же могла я его не любить? И все же было в этом молодом человеке нечто такое, что заставляло меня подозрительно прищуриваться, когда я на него смотрела. Я словно чувствовала, что есть в нем некий изъян, некая не совсем еще ясная мне самой ущербность. И вот теперь этот щенок, которому еще и двадцати не исполнилось, вдруг превратился в настоящего героя, о каких слагают баллады!