Белая Кость
Шрифт:
— Вроде бы. — Янара повела плечами. — Кусается.
— До первой стирки. — Миула посмотрела на неё с мольбой. — Возьмите нас к себе.
— Куда?
— Служанками.
— А как же швея?
— Мы целыми днями сидим в маленькой комнате. Нам не нравится шить. Мы привыкли ухаживать, заботиться. С нами не скучно. Мы умеем хранить тайны и не знаем страха.
— Совсем-совсем? — усмехнулась Янара, окидывая девушку недоверчивым взглядом.
Невысокая, худенькая. Длинная шея, милое лицо, обрамлённое тёмно-каштановыми волосами. Нежный цветочек. Но глаза… В них
— У нас острые зубы, — произнесла Миула. — Мы за вас горло перегрызём.
Такого ещё никто не говорил Янаре. Она взяла пелерину, помяла ткань в руке:
— Сомневаюсь, что мне разрешат взять девушек с улицы.
— Вы только скажите, к кому обратиться. Мы сами к нему сходим.
— К кастеляну замка. Или к смотрительнице женских покоев. Я сама точно не знаю. — Янара присела на кровать. — Таян ещё маленькая. Её вряд ли возьмут.
— Скажите только, что вы согласны. — Миула соединила перед собой ладони. — Пожалуйста! Я всегда мечтала прислуживать благородной даме, носить наряд служанки и смешной чепец. У меня руки чешутся сделать что-то по-настоящему полезное. Мы будем смеяться вместе с вами и грустить будем тоже с вами. Обещаю не мозолить вам глаза. Что же ещё пообещать?.. Мы расшибёмся в лепёшку и сделаем всё, что вы пожелаете!
После недолгих раздумий Янара кивнула:
— Я согласна.
Красть у неё нечего, а единственную тайну девушка уже узнала.
Миула раскраснелась, принялась обмахивать лицо руками:
— Боже… Вы не представляете, как я рада. — Упала на колени и поцеловала подол вдовьего платья. — Спасибо!
Смутившись, Янара взяла её за плечи:
— Сейчас же встань! И больше так не делай.
Миула вскочила на ноги. Подбежав к двери, сгребла с пола плащ:
— Я к кастеляну или к этой… как её… смотрительнице. — Переступив порог, оглянулась. — Не ложитесь спать! Мы приготовим ванну и поможем вам раздеться.
Когда в гостиной затихли голоса, Янара отложила пелерину и подошла к окну. Снегопад прекратился. Небо тёмное, но во дворе светло от снега. В Престольной Башне светятся окна. Прислуга наводит лоск перед коронацией. За каким-то окном покои короля. Вспоминает ли он о вдове, сдавшей ему замок? Вряд ли… Зачем она здесь?
***
Рэн пробежал глазами по полуразмытым строчкам:
— Странное прошение о помиловании. Не находишь?
Поворошив в камине угли, Лейза приставила кочергу к стене и протянула руки к огню.
Рэн положил лист на стол и откинулся на спинку кресла:
— Почему ты раньше о нём не говорила?
— Потому что прежде я его не видела. И не слышала, как его зачитывали. Мне не разрешили прийти на суд. Ты же это знаешь.
Рэн считал, что благодаря рассказам матери знает всё о событиях двадцатилетней давности. Отца заточили в темницу, Лейзе под страхом смерти запретили покидать замок. Потом судебный исполнитель принёс ей постановление королевского суда: великого лорда графа Лавери Хилда четвертовать, пятилетнего Рэна Хилда отправить на воспитание к назначенному судьями опекуну, леди Лейзу Хилд изгнать из королевства. Рэна увезли из отчего дома тем же вечером. Мать должна была уехать после казни.
Странно, конечно. Король умер, а королевский суд состоялся. Быстро же семёрка лордов учредила Знатное Собрание и взяла в оборот королеву Эльву.
Росчерк пера судьи перевернул жизнь Лейзы с ног на голову. Хранительница титула и носительница королевской крови в один миг лишилась семьи, чести и огромного состояния. Другая женщина опустила бы руки, но только не Лейза. Она похоронила мужа, внезапно умершего в каземате, выкрала сына, нашла пристанище в Дизарне при дворе могущественного лорда. Наладила переписку с теми, кто не верил в виновность её супруга. Заручилась поддержкой хозяина Выродков и привела сына к трону.
Рэн знал эту историю с самого начала и стал свидетелем окончания трудного этапа жизни его семьи. А теперь смотрел на мать и слушал голос разума, который упорно твердил: «От тебя скрыли главное».
— Кто тебе рассказал о прошении?
— Судебный исполнитель. Судьи решили, что Лавери помешался рассудком: написал не прошение, а стишок. Стишок… — Лейза скривилась. — Козопасы…
Рэн кивком указал на бумагу:
— Белой костью отец назвал себя.
— Думаю, да.
— Пурпурный — цвет нашего дома. Непонятно, почему кровь. Наверное, он имел в виду свою казнь, на ней пролилась бы кровь рода.
— Наверное, — пожала плечами Лейза.
— Золотые крылья… Не знаю, как связать их с нашим гербом. Лебеди-то белые.
— Может, это верность и честь? Наш девиз?
— Верность и честь… Два крыла. — Рэн побарабанил пальцами по подлокотникам кресла. — Почему отца судило Знатное Собрание? Великих лордов судит только король.
— Король Осул умер.
— Надо было дождаться избрания короля! Новоизбранный король не начинает правление с казни. Он бы помиловал отца. Кто доверил его судьбу козопасам?
— Твой отец.
— Отец? — опешил Рэн.
Лейза села в кресло напротив него:
— Лавери находился в темнице. Меня стерегли как узницу. Я не понимала, что происходит, и была напугана. Королева Эльва приехала ко мне и сообщила, в чём обвинили твоего отца. Я, как и ты, возмутилась: «Великого лорда судит только король!» Она посмотрела на меня с сочувствием и сказала: «Репутация вашего дома подмочена. Вы не обладаете достаточной силой и поддержкой. Ваш сын не взойдёт на престол. Королём изберут Лагмера или Мэрита…»
Рэн стиснул подлокотники кресла:
— Зато отец остался бы жив!
Лейза жестом попросила его помолчать и продолжила:
— И Лагмеру, и Мэриту на тот момент исполнилось девять. Ты же понимаешь, что это значит? Королю назначили бы регента. Королева сказала: «Судить вашего мужа будет беспощадный регент, а не малолетний король. Либо…» — Лейза умолкла и пристально посмотрела на Рэна.
— Либо суд отложат до совершеннолетия короля, — закончил он фразу и прижал ладони к вискам. — Отец провёл бы в Башне Изменников много лет, а в итоге его всё равно казнили бы. Лагмеру и Мэриту чуждо милосердие.