Белая мель
Шрифт:
— Покажи, — потребовал Колька.
— Так он редко вылазит.
— Все равно, — настаивал Колька.
— Ладно, — соглашается Вовка. — Мы ему молока в блюдечко нальем — он и вылезет.
— А еще мы разучивали песни и жгли костры. Очень было интересно! Правда, Кольк? — Колька кивнул. — А Колька влюбился. Вот! — добавила Маня.
— Дура! — покраснел Колька. — Сама ты влюбилась. Я только показывал, как надо строгать прутик...
— Знаем мы
— А ты только и пялилась на физкультурника. Что — съела?
— Дурак, я ж ему в дочери гожусь, а ты? Э-эх, ты-ы-ы... А еще — Колька!
Пока они топтались у Лидкиного палисадника и выясняли, кто в кого влюбился, не заметили, как налетела туча и припустил веселый, густой дождь. Он шел полосой. Дождины блестели на солнце. Чуть погромыхивал гром. Изредка ветвилась по небу слабая молния. А за Тоболом повисла большущая радуга.
— Дождик, дождик, пуще! Дам тебе я гущи! — задрав подол, кричала и прыгала по лужам Маня.
Дождик скоро кончился, но они все еще бегали по лужам. Вымокли. Взъерошились, как воробьи.
— Фиша, ты говорила, что солнце, луна, гром и ветер живут на небе, а где живет радуга?
— Радуга — это отражение света...
— Это какого еще света? — допытывалась Лидка.
— Не знаю. Я спрошу у мамы.
— Ладно, спроси — потом нам скажешь... А пошли все на речку? — предложила Лидка.
Все согласились и побежали к речке.
На берегу на плотиках бабы стирали одеяла, половики и тут же развешивали их на кусты ивняка. В травянистой заводи пурхались в грязи гуси и утки со своими выводками.
Разделись ребята под ивой. Колька забрался на дерево.
— Давай кто выше залезет? — предложил голый Колька.
— Давай, — согласилась Лидка.
Вскарабкались на ствол и уселись в развильях.
— Давай прыгать в воду! — явно подзадоривал Колька.
— Давай, — согласилась Лидка и поползла к краю сучка, свесившегося над водой. Ухватилась за пук тонких веток, раскачалась и прыгнула вниз.
— Ух ты! — ахнули на берегу.
Кто-то из баб завизжал.
— Чтоб тебя черт за ногу дернул!.. Напужала-то, лихоманка болотная! — кричала баба вынырнувшей Лидке.
— Это Симки Березиной девка, — сказала другая.
— Ну и что, что Симкина... Не девка, а чистый звереныш. Видано ли так в воду-то падать?.. И убиться недолго...
— Не убьется... Вот еще один сиганул.
— А этот еще чей?
— Файки Зюкиной...
— А-а...
— А давай еще выше, — воодушевился Колька.
— Давай, — согласилась Лидка.
— Все ребятишки как ребятишки, а эти вон что делают! — всплеснула руками еще какая-то баба.
— Хватит! — сказала Лидка, вылезая из воды.
Все собрались, отбежали из-под тени ивы и пали на горячий песок.
— А поплыли за Курейку — там смородина, — предложила Лидка.
— Так она зеленая, — протянула Фишка.
— Ну и что?
— Ладно, поплыли.
— Я же не доплыву, — призналась Маня.
— Сиди тут. Мы тебе целую ветку смородины приплавим, — пообещал Колька.
Колька поплыл рядом с Лидкой, а Вовка с Фишкой. Только лучше всех плавала Фишка, и Вовка еле-еле догонял ее.
Когда солнце скатилось за каланчу пожарки, оделись и пошли по домам.
— Коль, пойдешь завтра за опенками? — спросила Лидка.
— Мне тетка завтра велела уборную белить в школе.
— Мы тебе поможем.
— Тогда пойдем.
— А мне мамка наказала, чтоб я пришел на кордон и принес им зеленого луку.
— Так тут всего три версты! Хочешь, мы тебя проводим и подождем на пустыре? — спросила Лидка.
— Тогда ладно...
У овощехранилища толпился народ.
— Чё такое? — подбежала Лидка и сунулась сквозь толпу.
— Не лезь! — прикрикнули на Лидку. — Там Райка повесилась...
Перед дверью билась, драла волосы и голосила председательша — корявая и тощая, как столб, баба. Она выла, и ее никто не останавливал.
Двери ломать не пришлось. Председатель вышел сам. Высокий плотный мужик в зеленом военном кителе, в хромовых сапогах. У него были жидкие серые волосы, зачесанные назад, и сухие, безразличные глаза. Он молча обошел жену. И перед ним расступились. Он так же молча, с поднятой головой прошел сквозь толпу и так же молча, чуть покачиваясь, подался за огороды, в степь, За ним никто не пошел. Только встрепанная жена сунулась было за ним, да Лидкина мамка преградила ей дорогу:
— Оставь! Дай хоть ты ему раз в жизни побыть одному. Да и сама шла бы домой...
Больше ей никто ничего не сказал. Да и после бабы на улице шарахались от нее, как от чумы. Не здоровались. Председатель, говорили, стал после проситься снова на фронт.
13
Кузнец Егор сделал Лидке маленькую литовку. И пока она ходила продавать табак, он сам направил и наточил литовку.
Несла эту литовку по деревне Лидка с гордостью, даже стеклышки на дороге замечать не желала.