Белая роза, Черный лес
Шрифт:
Капитан был грязный и потный. Не помешало бы его вымыть – это как раз проще сделать, пока он без сознания. Франка потрогала наложенные вчера шины. Их придется заменить. Везти его в больницу или к частному доктору – слишком рискованно. Доверять нельзя никому.
А можно ли доверять ему самому? Франка всякого наслушалась о союзниках – участниках антигитлеровской коалиции. Американцев нацистская пропаганда изображала безграмотным сбродом, а британцев – вероломными негодяями, но Франке хватало ума не верить нацистам. Однако встречать солдата союзников лично ей до сих пор не доводилось, а фильмы кинохроники и газетные статьи все же сформировали у нее определенное мнение. Не могла же она игнорировать все, что видела и слышала, пусть даже и не доверяла правительственной пропаганде. К тому
У капитана вдруг искривился рот, глазные яблоки под веками завращались. Франка испугалась: того и гляди откроет глаза, а она еще не придумала, что делать или говорить. К счастью, лицо у него разгладилось, и он опять застыл. Проблема отошла на второй план.
Франка отправилась в кухню. В доме царил страшный холод, и герру Графу, или кто он там, придется подождать, пока она разведет огонь. Она разгребла кочергой золу – кочерге этой было, наверное, больше лет, чем самой Франке. Чиркнула спичкой – и кухня озарилась мягким светом. Ей всегда нравилось разводить огонь. Она постояла, глядя, как от лучинок потихоньку занимаются дрова. Удовлетворенная, подошла к буфету. Еды было мало – лишь несколько банок консервированного супа, прочие запасы закончились. А дороги теперь закрыты на много дней – на машине не проехать. В аптечке нашелся пузырек с аспирином. Девять таблеток. Часов на двенадцать ему хватит. Потом понадобится что-нибудь посильней, особенно если снова придется вправлять кости. Франка убрала пузырек в карман. Он звякнул, как погремушка.
Вокруг стола стояли старые деревянные стулья. Франка взяла один, подняла повыше и обрушила на пол. Стул, однако, уцелел. Франка покачала головой, мысленно усмехнулась. Взяла из-под кухонной мойки молоток и отвертки. Через несколько минут у нее в руках были отличные деревяшки, чтобы зафиксировать сломанные ноги хотя бы на время.
Она вернулась в спальню. Незнакомец не двигался. Франке приходилось иметь дело еще и не с такими переломами, но то было в больнице. Срастутся ли кости без иммобилизации? Перспектива самой накладывать гипс Франку не пугала, а вот как добыть его, не вызывая подозрений? Если действовать очень осторожно, наверное, можно купить и гипс, и еду, и морфий… Оставалась другая проблема: как добраться до города, – но ее решение Франка отложила на потом.
Она отвязала от ног незнакомца ветки и сложила у камина – пойдут на дрова. Теперь предстояло самое трудное: снять грязные бриджи и ботинки. Франка принялась развязывать шнурки, внимательно следя за лицом капитана – не больно ли ему? Осторожно потянула за ботинок. Кость сдвинулась, и капитан вскрикнул. Франка даже удивилась, как удивилась бы, задвигайся вдруг брошенная на пол марионетка. Она замерла, думая, что он сейчас очнется. Не очнулся. Сняв ботинок, Франка ощупала ногу. Кость сдвинулась, но лишь слегка, и она опять ее вправила. Сделав глубокий вдох, принялась за другой ботинок. Разрезать шнурки ей не хотелось – обувь могла еще пригодиться. Со второй ногой Франка провозилась минут пять: наученная горьким опытом, она действовала осторожно. Очень медленно сняла носки, – ноги у него распухли и посинели. Бриджи она просто разрезала ножницами, и скоро капитан остался в кальсонах.
Из частей стула получились отличные шины; ноги теперь были зафиксированы надежно. Потом Франка стащила с раненого китель и бросила в угол. Рубашку тоже сняла без особых затруднений. Осталось переложить его на кровать. К счастью, кровать была низенькая. Франка перетащила капитана прямо на чистые простыни, хотя сам он был не слишком чистый. Ничего, зато он наконец в постели. Глядя на неизвестного человека, лежавшего на ее старой кровати в летнем домике, Франка торжествовала. И хорошо, думала она, что он еще без сознания, – проще будет его помыть. Франке приходилось мыть людей, но не у себя дома и не неведомо кого. Следовало спешить. Меньше всего ей хотелось, чтобы капитан очнулся, пока она его оттирает. Вышло бы крайне неприлично.
– Пора купаться, дружок, – улыбнулась она. – Как прошел день? Не поверишь, что со мной случилось по дороге домой…
Франка говорила тихонько –
– Я – представляешь себе? – нашла в снегу человека! В форме люфтваффе, вот как! – Уже несколько дней Франка ни с кем не разговаривала. Поболтать вслух было приятно, пусть и обращалась она к лежащему в забытьи незнакомцу. – Нет, дорогой, я не шучу. Разве может честная немецкая женщина шутить над мужем, когда на русском фронте наши отважные воины рискуют жизнью во славу рейха?
Франка провела рукой по его вымытому лицу.
– Что? Хочешь послушать радио? Мой долг, как хорошей жены, исполнять любую твою прихоть.
Она пошла в гостиную и включила приемник. Немецкие радиостанции, как всегда, передавали замусоренные нацистской пропагандой новости. Производство радиоприемников полностью контролировалось правительством; аппараты принимали только в том диапазоне, в котором вещали разрешенные нацистами станции. Многие, однако, переделывали свои приемники и слушали зарубежные станции. Франка поймала швейцарскую – передавали новую популярную вещь оркестра Томми Дорси. По комнате поплыли звуки джаза. Франка замерла с губкой в руке. Где-то люди сочиняют вот такую музыку, слушают ее, танцуют, живут… Мир, с которым она уже попрощалась, вдруг стал ей не совсем безразличен.
Молча, отдаваясь волнам музыки, Франка домыла раненого.
– Вот и порядок. – Она поставила на тумбочку у кровати пузырек с аспирином и стакан воды. Укрыла капитана и положила ему в ноги грелку. Кто же он такой? Для чего оказался в Шварцвальде? И как сохранить в тайне его здесь пребывание еще целых шесть недель, или сколько там нужно, чтобы срослись кости? И как он поведет себя, когда очнется?
Минуту-другую Франка постояла в дверях, глядя на человека на кровати и слушая музыку. А потом у нее свело от голода живот.
– Завтра будет день. Завтра узнаю, кто ты такой.
Она вышла и заперла дверь на ключ.
Голод оказался сильнее желания искупаться, и она пошла в кухню. Кусочек хлеба сделал бы ее просто счастливой, но хлеб она доела еще раньше, вместе с остатками сыра. Думала тогда, что это ее последняя трапеза.
Пока на плите грелся суп, Франка сидела за столом, смотрела в пространство и соображала, что ей следует купить – для себя и для человека в спальне. Нужно каким-то образом добраться до Фрайбурга – запастись едой, достать гипс, бинты, аспирин и морфий. Это примерно семнадцать километров в один конец. В обычных обстоятельствах можно было доехать на машине, но погода такое простое решение исключала. Франка открыла чуланчик у задней двери. Там, среди старой зимней одежды и другого копившегося годами хлама, лежали в целости и сохранности ее старые лыжи. Последний раз она пользовалась ими лет десять назад, не меньше, когда была жива мама и они приезжали сюда на зиму. Франка взяла их, подержала в руке. Да, только так.
Неся лыжи, она вернулась в кухню. Суп уже нагрелся. Франка перелила его в миску и съела за несколько секунд. Эта еда лишь раздразнила голод. Она разогрела другую банку, пообещав себе, что обязательно восполнит запас.
После второй миски супа ей стало лучше, зато теперь не давала покоя пропахшая п'oтом грязная одежда. Греть на плитке воду – а для мытья ее понадобится немало, – дело утомительное, но Франка представила, как она сейчас пахнет, – и решилась. Поставила на плиту котелок и две большие кастрюли и стала ждать, пока вода закипит. Помня, что в доме посторонний, пусть он даже лежит без движения, Франка закрыла дверь и только потом разделась. Облачившись в халат, прошла в ванную и тоже тщательно закрыла дверь. Горящие свечи придавали комнатке уютный вид, но все портил недостаток воды. Вожделенное купание свелось к сидению в почти пустой ванне и оттиранию себя мочалкой. Вылезать было очень холодно. Франка схватила полотенце и принялась яростно растираться, чтобы не замерзнуть. Наконец, сухая и одетая в халат, она подошла к зеркалу, чего не делала уже несколько дней. Светлые волосы липли к шее, глаза покраснели, под ними легли темные круги. Франка водила по волосам расческой, морщась от боли, – так сильно они спутались.