Белая сорока
Шрифт:
Должен сказать, об этой случайной встрече я скоро позабыл, но вы, коллега, своим рассказом о найденной лайке, сами того не ведая, напомнили. Теперь у меня нет ни малейшего сомнения в том, что именно этого пса тащил за собой на ремне Хельмиг. Конечно, ничего доказать я не могу… Сейчас вас, наверно, не удивит, что я на него нападал, когда мы вели дебаты по поводу вашего случая. Скажите-ка, что вы теперь думаете о Хельмиге, который твердит, что он правоверный немецкий охотник?
Признаюсь, я был в растерянности. То, что услышал, само по себе еще не о многом говорило, но где-то в закоулках мозга все назойливее стучал молоточек, и я все более склонялся к тому, чтобы принять подозрение Шервица. В памяти вынырнуло воспоминание о событиях последней охоты. Но если Карл Карлович прав, то почему Хельмиг промолчал, когда речь зашла о его лайке? Или все-таки не его?
— У вас нет оснований столь серьезно полагаться на свои впечатления, — сказал я. — Ведь вы того пса и видели-то мельком, к тому же довольно-таки давно.
— Неужели вы думаете, что я упустил возможность тщательно рассмотреть вашу лайку сразу же, как пришел, и не заметил поразительного сходства? — ответил мой собеседник, испытующе глядя мне в глаза. — О чем вы задумались?
— Размышляю, коллега, о том, почему бы Хельмигу не признаться, если он, действительно, потерял именно этого пса?
— Удивляться нечему, — сказал инженер. — С какой стати ему признаваться в том, чего ни один сознательный охотник никогда не допустит? Это уронило бы его и в собственных и в чужих глазах, особенно если учесть, что он хорошо понял, о чем я вел речь. — Шервиц нахмурился и добавил: — Сегодня он бросит на произвол судьбы собаку, а завтра — своего брата. Как-то я анализировал характер людей, которые наплевательски относятся к обществу, и пришел к выводу, что большинство из них тиранят собак, кошек, варварски бьют лошадей, ни за что ни про что стреляют мелких птиц. Если с такой точки зрения посмотреть на нашего уважаемого химика, то что следует о нем подумать?
Мне показалось, что дедуктивный метод размышлений Шервица ведет к преувеличениям: он никак не может забыть, что когда-то был председателем общества защиты животных в своем Аугсбурге. Потому и в каждом, кто плохо относится к зверью, видит человека, падающего по наклонной плоскости.
Карл Карлович был весьма наблюдателен. Он по одному моему виду догадался, что я с ним не согласен и, улыбнувшись, заметил:
— Очень может быть, что вы считаете меня сентиментальным филантропом, но даже в этом случае мне не хотелось бы выглядеть болтуном. Свои взгляды я никому не навязываю…
Все, что я от него услышал, и во мне, понятно, вызвало подозрение. Тем не менее я весело сказал:
— В оценке человека по его отношению к животным явно что-то есть, хотя вы немного и преувеличиваете…
Наш разговор прервал телефонный звонок. Я взял трубку и, к моему удивлению, услышал — на этот раз его мгновенно узнал — голос Хельмига. Извинившись, что побеспокоил, Хельмиг спросил, не мог ли бы он на нынешней неделе со мной поехать куда-нибудь поохотиться? «Как мы с вами тогда договорились», — добавил он, хотя именно тогда я оставил его просьбу без ответа.
Я ответил, что нас обычно ездит много, и поэтому мне необходимо посоветоваться с друзьями.
— Мы на волка, а волк на гумно, — возбужденно сказал я, положив трубку.
— Знаете что, — отозвался Шервиц, когда узнал, о чем я говорил с Хельмигом. — Возьмите-ка его на охоту. Поезжайте опять туда же, приведите его на место, где пес попал в капкан, и посмотрите, как этот «охотник» будет себя там вести.
— Неплохая мысль, — оживился я.
— Временами и у меня бывают озарения, — засмеялся Шервиц. — Когда собираетесь отправиться?
— В субботу. Но вот беда: там нас никто не ждет, наоборот, возможно, лесничий Богданов сам приедет в Ленинград.
— Телеграмма! Пошлите ее тотчас же, по телефону. В таких случаях нельзя долго думать — начнете все тщательно взвешивать да разбирать по косточкам и угробите идею, которая возникла, как лава из вулкана, и потому должна быть осуществлена прежде, чем остынет. И знаете что, дружище? Поеду-ка и я с вами. Если вы, конечно, не возражаете…
— Но ведь вы не охотник?
— Вам-то что?
— Если вы, по меньшей мере, будете соблюдать правила, обязательные для охотников…
— Идет! — заявил мой собеседник и взмахнул рукою так, что едва не уронил со стола бокал с вином. — Только имейте в виду: я буду не один.
— Что? Еще охотник?
— Не угадали. Речь идет о даме — о Хельми!
— Гм… — проворчал я, — этого еще не хватало! Разумеется, я не против женщин, но зимой на охоте это так утомительно и…
По правде-то говоря, я не выношу женщин на охоте. Не умеют стрелять, шумят, путаются под ногами… Шервиц, словно угадав мои мысли, сказал с легкой усмешкой:
— Вы не знаете Хельми. Настоящая спортсменка. На лыжах бегает, как мышь… Ха, ха, ха! Кроме того, отлично метает копье, стреляет из лука, ездит на коне. И все с большим подъемом и желанием… Одним словом, для нее это будут новые впечатления. Но, впрочем, все зависит от вас…
Что мне оставалось делать?
— Согласен, — сказал я, — правда, надо еще договориться с Куриловым. Без него я как без рук. Подождите, сейчас позвоню, что он скажет.
К счастью, Курилов был дома и после короткого размышления согласился с моим предложением. Сказал только, чтобы я взял на себя заботу известить по телеграфу Богданова и попросить организовать небольшой заячий гон.
Хельми приняла приглашение с восторгом. И как моя супруга ее ни отговаривала, ссылаясь на трудную дорогу, она, словно маленькая девочка, радостно хлопала в ладоши.
Когда гости отправились домой, было уже поздно, и только теперь у меня, наконец, нашлось время поразмышлять.
Что и говорить, заманчиво выяснить, был ли Хельмиг за день или за два до нашего приезда в тех местах и он ли бросил лайку на произвол судьбы. И кто вообще его позвал на охоту в столь отдаленные угодья? Из представителей лесной охраны никто без разрешения лесничего не мог пригласить иностранных гостей. Следовательно, у Хельмига должны были быть знакомые среди местных охотников, а тех, по словам Курилова, всего несколько. Почему он умолчал о пропаже лайки, о чем, кстати, до сих пор он или другой ее хозяин так и не заявил в общество охотников и не поместил объявление в ленинградских газетах? Совершенно неправдоподобно, чтобы Хельмиг не сделал этого только потому, что боялся уронить свой охотничий престиж — предположение Шервица на сей счет не стоит ломаного гроша.