Белая сорока
Шрифт:
Не растерялся Шервиц. Он выстрелил в медведя. Я остолбенел. Попал? Что теперь будет? Ведь стрелять в медведя дробью — это все равно что покушаться на самоубийство. Ужаленный зверь в таких случаях яростно бросается на легкомысленного стрелка. Но, к моему удивлению, медведь лишь остановился, оглянулся и прибавил шагу, направляясь в чащу. И тут раздались один за другим два выстрела, что-то около меня просвистело и ударило в ствол соседнего дерева.
Мгновенно бросившись на снег, я услышал крики людей, заглушённые отчаянным собачьим лаем. Падая, я выпустил из рук ремень, и мои псы бросились за медведем. Впереди, разумеется, бежал Дружок, увлекая за собой и Норда, которого я никогда еще не брал с собой на медвежью охоту.
Пока все это происходило, медведь исчез. Судя по всему, он был очень молодой, в полном смысле слова необстрелянный. Выстрелы его испугали и прогнали. Осмотрев снег, мы обнаружили, что медведь не был даже ранен. Повезло…
В первое мгновение я не понял, что со мной случилось. Лишь когда встал и стряхнул снег, который залепил лицо, набился в уши и под воротник, сообразил, что Хельмиг с преступной легкомысленностью выстрелил в убегающего медведя сразу двумя пулями. А так как он находился прямо на линии охотников, то выстрел угрожал именно их жизни, а вовсе не медведя. Первая пуля прошла мимо меня, вторая лишь вырвала клок шерсти у медведя и попала в дерево, возле которого стояла Хельми. Отлетели щепки — одна попала Хельми в голову, другая — Шервицу в ногу. И хоть рана была пустяковая, инженер отчаянно закричал. Можно было подумать, что у него по крайней мере прострелена голень.
Сбежались охотники. Я поспешил к Хельми, которая недвижно лежала на снегу. Щепка ударила ей в висок, она потеряла сознание. Увидев это, Шервиц вновь испустил отчаянный крик, осыпая проклятиями незадачливого охотника.
Растормошив Хельми, я хотел ее поднять. Придя в себя, она открыла глаза и, потерев рукой висок, сказала:
— Уф! Это был выстрел. Как только голова не разлетелась…
Улыбнувшись, она попыталась встать, но, качнувшись, снова уселась в снег. Подошел виновник несчастья — доктор Хельмиг. Он еще раньше сокрушенно мотал головой — очевидно, это должно было означать, что он не виноват. Потом сказал:
— Не понимаю, абсолютно не понимаю, как это могло случиться?
Шервиц, обычно не скупой на слова, на этот раз, казалось, потерял все свое красноречие. Трясясь от злости, он лишь выдавил:
— Вы… Черт и дьявол вас побери…
— Хватит и одного черта, — нашелся Хельмиг и, обращаясь к Хельми, добавил: — Ради бога, извините. Я не мог упустить возможности подстрелить медведя. Тысяча раз пардон… Ведь ничего страшного не случилось?
— И он еще говорит: ничего страшного, — снова разразился бранью Шервиц. — Да вы посмотрите на даму, как она лежит — э, черт, сидит — и это ничего? А дыру в моей ноге вы тоже считаете комариным укусом?
Хельмиг вытер пот; спокойствие его покинуло, он явно испытывал страх. Но узнав, что щепка оставила у Шервица в ноге лишь занозу, облегченно вздохнул. После часового перерыва, в течение которого мы предупредили Хельмига, что при еще одной малейшей неосторожности он тотчас же будет отправлен домой, все успокоились и продолжали охоту. Богданов категорически запретил применять патроны с пулями, пригрозив, что иначе прекратит гон и оштрафует виновников.
Это помогло. Все стали осторожнее. Хельмиг стрелял отлично. У него было великолепное ружье, которое доставало любого длинноухого на расстоянии семидесяти и даже девяноста шагов. Он заслужил общую похвалу, и во время перерыва на обед его охотничье искусство стало главной темой разговора. Я поинтересовался, какими патронами стреляет Хельмиг.
— Самыми лучшими в Германии, — не без гордости ответил он и вынул несколько патронов из сумки, чтобы все могли их увидеть. На его ладони заблестели хорошо знакомые мне красные гильзы, окованные латунью с фирменным знаком «Роттвейл».
Я впился в них взглядом так, что даже око задрожало. Ведь именно такой патрон я нашел ночью в лесном сарае, именно таким патроном стрелял, по моим предположениям, старый учитель, хотя Богданов был и другого мнения — ведь стреляную гильзу я выгреб из снега. И патрон, и гильза сейчас лежали у меня в рюкзаке!
С огромным трудом сохранил спокойствие, руки у меня дрожали. Теперь я был совершенно уверен, что на сене в лесном сарае спал Хельмиг. Кто же был тогда с ним еще?
Я задумался так глубоко, что не заметил, как все вышли на тропу.
— О чем это вы задумались? — раздался рядом чей-то голос. Это был один из участников охоты, лесник Гаркавин.
— Размышляю об одной опасной вещи. О красных патронах «Роттвейл», — ответил я.
— Это точно — бьют, как гром!
— Вы правы, — сказал я, и в памяти снова отчетливо пронеслись красные патроны.
Гаркавин внимательно на меня посмотрел, словно понял больше, чем я сказал.
— И что вам, Рудольф Рудольфович, так дались эти патроны? Ведь вы также стреляете заграничными, я видел. Не сказал бы, что они хуже, скорее наоборот.
— У меня чехословацкие патроны. Возможно, они действительно лучше.
— Так о чем же вы задумались? — стоял на своем Гаркавин.
Я бросил на него быстрый взгляд; казалось, он о чем-то догадывается. Но кому какое дело до того, что я думаю о красных гильзах? Не удержавшись, сказал:
— А почему вы об этом спрашиваете?
— Да потому, что меня эти патроны тоже интересуют. Ведь два таких я недавно нашел в своем лесу.
Теперь настала моя очередь проявить любопытство:
— Где, где именно?
— В восемнадцатом квадрате, но вам это, Рудольф Рудольфович, ни о чем не говорит. Ведь вы не знаете наших лесов. Это юго-западнее отсюда. Там есть сарай, в котором мы храним сено…
От удивления я даже присвистнул.
— Знаю тот сарай, ведь я там спал…
— …и оставил этот патрон, — продолжил Гаркавин. Улыбаясь, он вынул из сумки патрон, на котором четко было написано; «Made in CSR»
— Черт возьми! — вырвалось у меня.
Выходит, и я там оставил о себе память. Наверно, патрон выпал из кармана, хотя я себя убеждал, что там ничего нет.
— Вот, вот, то же случилось и с доктором из Германии. Одного никак не могу взять в толк — как он там очутился? Место-то глухое, далекое, его только наши черти знают, — засмеялся Гаркавин и рассказал, что он ездил за сеном и нашел в сарае два патрона — один «Роттвейл», другой — чехословацкий.
— Стало быть, вы полагаете, что в сарае спал наш сегодняшний гость — доктор Хельмиг?