Белая сорока
Шрифт:
— Хочешь от меня поскорее избавиться? Мне страшно… Почему бы тебе не послать курьера из консульства? — без прежней игривости сказала Адель.
— Ты наивна, как ребенок. Конечно, я мог бы договориться с консулом, но в Берлине посылку все равно обнюхают со всех сторон, и, если учуют золотишко, — поминай как звали! Придется со всем распроститься, да еще изволь объясняться, почему стал заниматься гешефтом. Понятно, нет? Двадцать процентов, если все доставишь на место! — строго сказал мужчина со шрамом, предварительно убедившись, что официант не подслушивает.
— И за двадцать процентов я должна идти на такой риск! — взорвалась она.
— Он не так велик, — возразил мужчина со шрамом. — Его почти и нет…
— Так поезжай сам! — оборвала она, но резкость слов никак не соответствовала тону, с которым она их произнесла.
— Но, но, зачем так круто? Вы же прекрасно знаете, что сам я не могу поехать по служебным причинам. Надо договориться…
— Согласна на пятьдесят.
— Еще чего! Этого никогда не будет, — разгорячился мужчина со шрамом.
Адель взглянула на него свысока:
— Я должна подставлять свою голову под нож, чтобы ты мог насладиться жизнью? Ну, нет, я еще не настолько глупа. Пополам — или прощай.
Оба мужчины повернулись к Адели, закрыв ее так, что через застекленные двери не стало видно ее лица…
За этими дверьми в ярко освещенной комнате сидела иная компания. Это были Филипп Филиппович Курилов, Иван Борисович Аркадин, стенографистка Лидия Петровна Сысоева и я.
Особого внимания среди нас, конечно, заслуживал Аркадин, — ведь от него зависело, как мы поймем разговор, который шел за дверями. Отличный логопед, Иван Борисович работал в Институте глухонемых, в совершенстве знал немецкий и английский языки. Когда Курилову стало известно, что небезынтересная компания в составе двух мужчин и двух женщин соберется в отеле «Астория», он попросил его быть переводчиком. Совсем особенным переводчиком, который, даже не слыша, понимает слова лишь по движению губ. Огромный опыт и исключительный талант Ивана Борисовича позволяли надеяться, что эксперимент удастся.
Еще до того, как тертая компания оказалась в ресторане, мы заняли место за стеклянными дверями. Гостей привели к свободному столику, который был заранее поставлен так, чтобы мы его видели.
Аркадин меня поразил. Это было настолько невероятно, что я, затаив дыхание, не пропускал ни одного слова из разговора, который он для нас мастерски «переводил». И Курилов не мог нахвалиться его способностями, благодаря которым Аркадин оказал государственной безопасности неоценимую услугу.
— Так. Значит, Адель должна стать курьером этих двух господ. Одного из них вы, надеюсь, узнали? — спросил меня Курилов.
— Конечно, — ответил я. — Это фон Лотнер.
К станции Негорелое на границе между Советским Союзом и Польшей подошел международный экспресс из Ленинграда. Он следовал в Варшаву, Берлин и Прагу. Пассажиры вышли на перрон и направились в просторную комнату для таможенного осмотра. Пока носильщики укладывали чемоданы на длинный стол, за которым их уже ожидали таможенники, пограничники проверяли паспорта. Все формальности не требовали ни много времени, ни лишних слов.
Настала очередь и высокой, стройной, элегантно одетой блондинки. Она держала на руках крохотного пуделя в теплой «жилетке». Ему явно пришлись не по душе таможенные и паспортные процедуры, и, не скрывая неудовольствия, он скулил, дергал ногами, просясь на землю.
— Госпожа Адель Дюрхаузен, — раздалось за перегородкой.
— Здесь, — отозвалась блондинка и сделала шаг вперед.
— У вас есть на собаку разрешение ветеринарного врача?
— Разумеется, — ответила она и показала справку.
— Спасибо. Вот ваш паспорт. Теперь, пожалуйста, пройдите таможенный досмотр.
Адель Дюрхаузен не спеша подошла к длинному столу и остановилась у четырех больших новых чемоданов. В таможенной декларации чемоданы были записаны как багаж до Берлина. Таможенник попросил, чтобы она их открыла, внимательно осмотрел содержимое, возбудив своей дотошностью нетерпеливость хозяйки вещей. Она дожала, плечами, повернула голову и выразительно откашлялась. Таможенник не обратил на это никакого внимания; выложив все вещи на стол, он приподнял один чемодан, перевернул его и постучал пальцем по дну.
— Зачем вы… так… делаете? — раздраженно спросила на ломаном русском языке Адель Дюрхаузен.
— Чемодан мне кажется слишком тяжелым, — спокойно ответил таможенник.
— Я покупаю только солидные вещи, — заметила блондинка.
Таможенник промолчал и стал складывать вещи в чемоданы. Затем он повернулся к своему коллеге и что-то ему тихо сказал. Другой таможенник предложил Адели Дюрхаузен пройти вместе с ним в канцелярию.
— Это еще зачем? — удивленно спросила элегантная госпожа.
— Не торопитесь, все узнаете. Пожалуйста, сюда, направо, — спокойно сказал таможенник.
В канцелярии ее ждала новая неожиданность. Вежливо пригласив сесть, начальник без всяких предисловий спросил, какие вещи она везет через границу.
— Те, что видел ваш сотрудник…
— А те, что он не видел?
— Не понимаю вопроса, — нервно поеживаясь, заявила молодая женщина и подняла к начальнику свое красивое лицо, как бы говоря: ты только на меня хорошо посмотри!
— Возможно, поймете лучше, если я напомню о вещах господина фон Лотнера.
Адель широко раскрыла глаза и была так поражена, что не могла вымолвить ни слова. Но чтобы скрыть свое невольное удивление, она вынула из сумочки платок, откашлялась и вынудила себя к улыбке:
— Бог мой, это же смешно! Он просил передать своей знакомой в Берлине две норковые шкурки.
— И ничего другого? — спросил начальник.
— Ну еще кое-какую мелочь, о которой и говорить не стоит, — небрежно бросила Адель.
— На мой взгляд, ваше утверждение расходится с правдой.
— Ваши взгляды меня не интересуют, — смело, почти дерзко сказала женщина и отвернула лицо, поняв, что ее игривый взгляд ни на кого не действует.
— Однако они имеют самое прямое отношение к моим служебным обязанностям. Если вы не намерены говорить правду, я буду вынужден вас обыскать.
— Это оскорбление для представительницы немецкого рейха. Я категорически протестую! — повысила голос дама с собачкой.
— Никто не запрещает жаловаться, однако придется подчиниться. Таможенные правила одинаковы всюду, не исключая даже Германии. Пригласите товарища Новикову, — приказал начальник.
Вошла сотрудница таможни. Адель нехотя встала и робко сказала: