Белая сорока
Шрифт:
Инспектор сказал, что очень даже хорошо понимает. Бушер продолжал:
— Вот я и поехал из Волховстроя в Петрозаводск. Но и здесь погода стояла не лучше, хотя мне удалось посидеть на льду одной ламбы. Клев был плохой, и я решил вернуться в Ленинград… Это все.
Инспектор помолчал, словно бы размышляя о его словах, потом спросил:
— А может кто-нибудь подтвердить, что все обстояло именно так, как вы говорите?
— Билета у меня уже нет: не мог же я предполагать, что он еще потребуется. У озера меня видели местные, которых я не знаю, а ночь на обратном пути я, понятно, проспал в поезде.
— И вы считаете это достаточным доказательством того, что шестого января по вашей вине не могло произойти дорожное происшествие? — спросил инспектор.
— Да.
— Вы нашли тех знакомых, которые вас звали в Карелию?
— Не нашел, их не было дома.
— Короче говоря, справедливость ваших слов опять никто не может подтвердить, — заметил инспектор. — Почему же в первый раз вы ничего не сказали о поездке в Карелию?
— Я считал это незначительной деталью.
— А иных причин у вас не было? — как бы между прочим спросил инспектор.
Бушер съежился и хрипло переспросил:
— Что вы имеете в виду?
— Ничего особенного, просто профессиональное любопытство, — усмехнулся инспектор.
Бушер, который плохо владел собой, облегченно вздохнул, и на его широком лице также появилась улыбка. Листая бумаги, лежавшие перед ним на столе, инспектор продолжал:
— Хоть ваше объяснение совершенно недостаточно, тем не менее я его запротоколирую. Но вот что непонятно: в описании вашей личности сказано, что у вас густые русые волосы, однако вы острижены наголо. Почему?
Бушер погладил рукой голову и попытался улыбнуться:
— Это смешно, но я держал пари, и — нет волос!
— Любопытно, я не знал, что немцы любят пари, как англичане…
— Именно с англичанином я и поспорил, — с готовностью ухватился за эту мысль Бушер.
— Не с тем ли мистером Горвардом, пароход, которого сейчас стоит в порту и который из-за своей любви к пари вступает в конфликт с общественным порядком? — спросил инспектор.
— Вы его знаете? — удивился Бушер.
— А как же? Это ведь он заключил пари, что в полдень поедет по Невскому в детской коляске лишь с цилиндром на голове, с шарфом на шее, а на бедрах будет только повязка с надписью: «Любимец женщин». Вы с ним держали пари?
— Нет, я его знаю только со слов других, — уклончиво ответил Бушер.
— Тогда с другим англичанином? — настаивал инспектор.
— Да, с другим.
— Вы проиграли или выиграли?
— Выиграл. Но почему вас это интересует? Опять профессиональное любопытство?
— Совершенно верно. Я это тоже запишу в протокол — ведь свидетели помнят вас с шевелюрой.
Инспектор направился к пишущей машинке и зарядил ее четырьмя листами с копиркой, а когда начал стучать, было видно, что он в этом деле не мастак. Достучав предложение, он перечитал его вслух и глянул на Бушера. Тот заметно нервничал. Протоколу не было видно конца, вдобавок ко всему кончились сигареты.
— Ничего, — спокойно сказал инспектор. — Не надо дымить, как труба… Почему вы так нервничаете?
— Из-за ваших бесконечных вопросов, инспектор.
— Если у человека чиста совесть, никакие вопросы не могут вывести его из себя. Все в порядке… Только еще раз повторите, почему вы обрили голову?
— Я же вам уже сказал.
— Повторите!
По-прежнему нервничая, Бушер привел ту же причину, что и раньше, а когда речь дошла до человека, с которым он заключил пари, инспектор попросил назвать его имя, профессию и адрес.
— Это вам ничего не даст, он рулевой на судне, которое ушло в море.
— Название судна?
— Не помню, — буркнул Бушер.
— Удивительно: заключаете пари с рулевым и не знаете, на каком судне он плавает. Ваше пари в высшей степени странное. Не могу отделаться от впечатления, что в нем есть что-то другое.
Бушер завертелся на стуле:
— Что именно?
Инспектор посмотрел на него испытующе, открыл ящик стола, вынул и положил на стол пакетик. Бушер внимательно следил за каждым его движением, хотя лицо его выражало равнодушие. Потом инспектор резко встал, раскрыл перед Бушером пакетик и помахал перед его глазами пучком русых волос.
— Вы спрашиваете, что именно? — загремел инспектор… — Это клок волос, найденный в руке убитой Хельми Карлсон!
Бушер вскочил со стула, и, прежде чем он мог что-то сказать, инспектор произнес решительным тоном:
— Я вас арестую по подозрению в убийстве, гражданин Эрхард Бушер.
— Я протестую… Вы с ума сошли, — зашипел Бушер, бросился на инспектора и сильным ударом сбил его на пол. Инспектор больше не шевелился. Бушер оглядел комнату, быстро открыл окно, которое вело во двор, и, не колеблясь, выпрыгнул из него.
Упав на землю, Бушер вскочил и, увидев, что его никто не заметил, размеренным шагом вышел на улицу. Здесь оглянулся и поспешил к трамвайной остановке.
Между тем с инспектором произошла удивительная перемена: когда Бушер выскочил из окна, он проворно встал, открыл дверь в соседнюю комнату и крикнул:
— Все шло как по маслу, а что у вас, товарищи?
— Колесин и Басов выполняют ваш приказ. Они стояли перед подъездом, сейчас преследуют Бушера.
— Хорошо. Остальные немедленно по местам: у дома, на вокзалах, шоссе, у гаража и двое — у немецкого консульства. Только эти двое могут забрать Бушера, если он, конечно, попытается скрыться в экстерриториальных «водах». Надо еще выяснить, у кого он может спрятаться. Будьте осторожны, он вооружен, ему терять нечего, он знает джиу-джитсу, руки у него, как клещи. Теперь уж нет ни малейшего сомнения в том, что он убил Карлсон. Задачи ясны?
Все поспешно разошлись, и «инспектор милиции» — в действительности это был сотрудник органов госбезопасности Котов — связался с Куриловым, сообщив результат допроса.
Над Ленинградом нависли тяжелые тучи. Сейчас они напоминали большие грязные перины, готовые вот-вот разорваться. Пошел снег, густые хлопья ложились на землю. Прохожие спешили, наклонив голову, чтобы предохранить лицо от снега. Между ними плелся и Бушер. Он доехал до конечной остановки трамвая на окраине города — Лесное, дальше пошел пешком. У маленького домика остановился, оглянулся, открыл ворота и вошел в сад.