Беллатор
Шрифт:
– Не ссы, Арслан, – прошептал мне кто-то сзади.
Я обернулся.
Конечно же это был Питер. Что ему нужно? Понятное дело – развлечь себя и остальных своим остроумием. Но я красноречиво проигнорировал его.
– Ты что, глухой? – продолжал задирать меня он. Видимо, покрасоваться хотел перед девушками, которые тоже были на площади.
В момент, когда мы обменивались злобными взглядами, подошел Али, которого все в группе уже негласно признали лидером. Вовремя. Внимание переключилось на него. Али попросил всех встать в ряд, куда и сам встал тоже, по окончании дав монахам сигнал о готовности. Барабаны затихли. Затем резко раздалась барабанная дробь.
Ты рехнулся, парень… в смысле шизанулся, то есть, слетел с катушек, у тебя та самая, кататония и кажется ты сошел с ума.
Оторвавшись от пальцев, иероглифы поднялись над ними, паря в воздухе. Меня охватила паника, захотелось как можно быстрее убежать. Но не успел я и глазом моргнуть, как монах замахнулся и…
Удар!
Глава 4
…Очнулся я в полумраке, откуда-то сверху прорывался свет, пробиваясь сквозь веки.
– Ты меня слышишь?
Сквозь затуманенное сознание слышался до боли знакомый голос. Глаза слепило яркой неестественной синевой. Я был измотан, слаб, и обезвожен. Я был связан невидимой веревкой. Поначалу даже показалось, будто меня в камере допрашивает следователь, направив свет лампы прямо в глаза.
– Ты собираешься вставать? – тряс меня кто-то за плечо.
Кто здесь?
Я попытался открыть глаза, но вдруг ощутил невыносимое жжение, словно в воспаленные глаза плеснули морской водой. С трудом преодолев резь, я наконец открыл глаза, продолжая щуриться. Цвета воспринимались иначе. Все стало ярче, будто старый советский телевизор заменили новым со светодиодным графическим экраном. Предметы в комнате сверкали, от бликов было больно глазам. Я заставил себя резко подняться.
Плохая идея…
Очнулся, лежа на тахте и радуясь хотя бы мягкому приземлению. Но голове повезло меньше всего. Кажется я ударился. Теперь я слышал приглушенный свист.
– Боже, Арслан, пытайся обходится без резких движений. Доктор Ма говорит, что к обеду будешь как огурчик. Ей богу, так и сказал.
Раздался голос, принадлежащий светящемуся желтому силуэту. Было непонятно, кто это, – свет бил в глаза, да и голос искажен… Вскоре зрение стало возвращаться, исчезла оглушенность, звуки стали восприниматься отчетливо.
Над душой стоял Аартур и протянул мне руку:
– Давай, только по-аккуратнее.
– Угу, – согласился я.
– Вот так, – сказал он, когда помог мне подняться. – Тебе нужно подкрепиться. Пошли, я помогу тебе дойти до столовой. Или хочешь чтобы я принес тебе что?
– Нет, все в порядке. Я сам дойду.
– Тогда нам нужно спешить. Иначе будем грызть остатки.
Когда Аартур раздвинул двери, в комнату проникли миллион различных ароматов, словно я уловил запах каждого камня, воды, деревьев, цветов, людей, десяток специй, добавленных в рыбу. Запах был настолько четким, что мог видеть, как жарили эту рыбу, и на каком масле она жарилась. Вот, перед моими глазами встает картинка, где повар открывает крышку бутылки с соевым соусом и аккуратно поливает готовую рыбу и…
Мне не терпелось рассказать о том странном сне, где все мы находились на площади и нас посвящали в беллаторы? Но свой сон рассказать я не успел, пораженный тем, что… я видел буквально все. Время начало замедляться; Аартур шел впереди, будто прикидываясь, что ходит по луне. Лапшичник завис с растянутым тестом, которое остановилась в положении дуги и буквально висело на воздухе. Муха застыла на одном месте, медленно двигая своими крошечными крыльями.
– mama… – произнес голос ребенка, кашлянув.
– gan mao le ya!
Каким-то странным образом, я уловил диалог, хотя никого, кроме Аартура, рядом не было. Я вновь сделав глубокий вдох, чтобы ощутить множество различных запахов, среди которых особенно отчетливо выделялся аромат сирени. Дома, ребята из венской улицы рассказывали, что в аптеке подпольно продается некий препарат под названием Лирика, который вызывает такой же эффект, отправляя в иную реальность. Я тоже был будто под воздействием этого препарата, настолько лиричным все вокруг стало.
– Аартур, ты это видишь? – спросил я, медленно оглядываясь по сторонам.
Но Аартур, погруженный в какие-то свои переживания, казался не в духе и молчал до самой столовой. Ну а там, как и вчера, шумно, тесно, грязно. Я по-прежнему в Поднебесной, и все признаки китайской ментальности в этой деревне было налицо.
Китайцы – шумный народ. Наблюдая, как они разговаривают друг с другом, кажется, что у них политические дебаты. Где-то я читал, что по легенде, когда Китай был захвачен Хубилай-ханом, потомком Чингисхана, великий хан издал указ, который обязывал китайцев говорить громче, чем остальные народности, дабы различать, где китаец, а где монгол. Те времена для Поднебесной были очень сложными… Подумать только, ведь их даже за людей не считали.
Даже внутри столовой, мои мысли блуждали за пределами этого здания. Я шел, словно зомби, и конечно же пожалел об этом, когда на раздаче столкнулся с Питером Виндзором. Рыжая особа, считающая себя из высших кровей скривил недоумение.
– Ты что, живой? – спросил Питер. – Ребята, он живой, вы победили, – крикнул он, стоящим впереди Николаю и Теодору.
– Ты о чем вообще? – громко отреагировал я, чем привлек внимание всей столовой. Сквозь алюминиевый поднос, я увидел свое лицо, что напугало меня самого. Я покраснел, и лицо отображало первородную злость. Я не успел понять, откуда взялось такое дикое раздражение, когда Аартур положил на мое плечо руку и укоризненно покачал головой.
Заполнив свои подносы, мы сели рядом с нашей группой. К этому моменту, все уже ели, а Питер не отрывал с меня взгляда. Засунув пальцы в кувшин со сладким рисом, Питер достал небольшую слепку и отправил в рот, на что Али посмотрел осуждающе.
– Что?
– Ты же из королевской семьи, Питер, – Али покачал головой.
– Палочкой неудобно, – возразил Питер.
– А ты пробовал ложкой?
– Ах, да, ложка, – Питер виновно ухмыльнулся, и ложкой полез в кувшин со сладким рисом. – Арслан, а ты что не ешь?