Белое и красное
Шрифт:
Иркутск подтвердил получение телеграммы о взятии Олекминска и уведомил, что сообщение о положении в Иркутске будет передано утром. На следующий день Рыдзак с Лесевским отправились на почту. Лица дежурящих там телеграфистов свидетельствовали, что получено важное известие. Хорошее или плохое? Один телеграфист находился явно в подавленном состоянии, второй с трудом скрывал радость. Лесевский направился к первому, он внушал ему больше доверия. И не ошибся — сообщение было плохое.
Просматривая вместе с Рыдзаком текст телеграммы, Лесевский не верил своим глазам: Иркутск сообщал об успехах в борьбе с бандами Семенова. И вдруг: в связи
В телеграмме сообщалось также, что ведутся тяжелые бои близ Нижнеудинска, и Рыдзак должен быть готов к тому, что его отряд незамедлительно после освобождения Якутска будет отозван.
— Нижнеудинск… Сколько же это верст от Иркутска?
— Верст четыреста. Не так далеко. Как ни кинь, все получается, что белочехи сейчас ближе к Иркутску, чем мы — к Якутску.
Возвращаясь на свои суда, они никак не могли решить, стоит ли доводить до сведения бойцов, что над Иркутском нависла угроза.
Первый пароход отчалил от пристани, потом второй. Неподвижная темная Лена ожила. Волны мягко плескались о прибрежные камни. На «Шнареве» заиграла гармонь, кто-то запел. Бойцы, несмотря на сообщения из Иркутска, не утратили боевого задора. Они готовы выполнить задание.
— Желаю тебе без кровопролития освободить и Якутск.
Лесевский хотел было бросить окурок в воду, но передумал и втоптал сапогом в песок.
— Жаль, что остаюсь здесь, хочется быть с вами.
Зачем он это сказал? Приказ есть приказ, хоть и услышал он его от близкого друга. Лесевский подчиняется ему без всяких оговорок. А почему-то сейчас при прощании у него невольно вырвалось, как не хочется ему здесь оставаться. «Больше не увидимся». Он хорошо это понял и посмотрел на Рыдзака — у того ни следа волнения, лицо непроницаемо.
— В чьих руках Олекминск, у того в руках вся река. Из Покровска я выйду на связь с тобой по телеграфу. Мордвов хорошо знает Олекминск, пусть он и создает здесь власть, а ты… Красную гвардию. Ну, пока…
И Рыдзак по трапу поднялся на палубу «Соболя».
Лесевский долго стоял и смотрел вслед удаляющимся пароходам. А со «Шнарева» ветер доносил родной мазовецкий напев:
Люби меня, люби меня,
Смотри, не забывай.
Чарнацкий и Янковский махали и махали с капитанского мостика «Соболя». Возле Янковского стояла Таня. Ей все же удалось перебраться со «Сперанского».
А если вдруг убьют меня,
Вдовой моей ты будь…
«Выходит, не только я думаю о смерти», — вслушивался Лесевский в высокий, сильный голос.
— Заканчивая совещание, я хочу напомнить вам еще раз, что на нас лежит вся ответственность правления Якутией до той поры, пока не наступит порядок и спокойствие в России, пока не будет она освобождена из-под власти большевиков. У нас есть предположения, что вскоре это наступит. Какие еще предложения?
Василий Николаевич Соколов не скрывает своего огорчения, что совещание подошло к концу. Он очень любит председательствовать, глаза у него загораются, когда возникают дискуссии,
«Как бы эта наша игра во власть плохо для нас не кончилась. Разве можно было допустить до забастовки служащих почты и телеграфа? — размышляет тем временем Эллерт. — Как дошло до того, что служащие долгое время поддерживали тайные контакты с Витимом и Иркутском? Везде у них свои люди. Как можно было…»
— Какие есть еще предложения? — повторил Соколов. И был неимоверно счастлив, когда поднялся Эллерт. — Капитан Эллерт имеет слово.
— Будут ли приняты меры в отношении уездного комиссара Шафрана?.. Он, кажется, позволил большевикам отплыть из Олекминска и теперь они угрожают нам?
Он специально сформулировал свой вопрос так, чтобы впрямую не касаться Бондалетова.
— Комиссар Шафран действовал в соответствии с указаниями якутского Совета. — Василий Николаевич был явно раздосадован, поскольку Эллерт затрагивал проблемы легко выяснимые, не требующие пылких, горячих дискуссий. — Прибывшая в Олекминск комиссия Центросибири рассматривалась нами в некотором роде как представительство, назначенное… как бы поточнее выразиться… отдельной, независимой областью, страной. В отношении них мы заняли непримиримую позицию, но дали понять, что соблюдаем правовые нормы. Реквизированный ими пароход является собственностью одного из почетных представителей торговых сфер нашего города, присутствующего среди нас гражданина Шнарева.
Шнарев расплылся в улыбке, слушая столь лестные и приятные слова. Он одобрительно покивал головой, подтверждая, что судно действительно является собственностью фирмы «Наследники А. М. Шнарева».
На его просиявшем лице сейчас трудно было обнаружить следы европейской цивилизации, к коей он так старательно стремился приобщиться.
— Комиссия отплыла из Олекминска на «Тайге», — резко подчеркнул Эллерт и сел.
Петр Акепсимович вопросительно глянул на председателя.
— На «Тайге», помню, меня везли в девятьсот седьмом году на суд в Иркутск. Вместе со мной ехал…
Вера Игнатьевна и Эллерт не смогли сдержать улыбки. Помню это… Помню то… Ох, эти одряхлевшие политические деятели, живущие давно минувшими делами. Иногда казалось, что для Василия Николаевича Соколова куда важнее точка зрения его товарища по ссылке Игоря Ивановича в каких-то давних их спорах, чем проблемы, рассматриваемые на якутском Совете и, быть может, определяющие будущее города и само существование их власти. Соколов погружался в воспоминания. Эллерт даже заволновался: неужели этот облезший ссыльный лев запамятовал, какой вопрос он затронул? К счастью, на помощь пришел заместитель Соколова Игорь Иванович, лысый, близорукий старик, всегда внимательно следивший за ходом совещания.