Белое золото, черная смерть
Шрифт:
Она оказалась в комнате и обернулась лицом к троице. На нее, словно горгона Медуза, смотрел «кольт». Она окаменела, только веки чуть раздвинулись и глаза попытались выскочить из орбит. Затаив дыхание, она уставилась в лицо Фредди, но не увидела сочувствия. Она перевела взгляд на привязанного к стулу Дика, пот катил градом по его искаженному страхом лицу. Затем ее взгляд упал на обрез в руках Фредди и, наконец, на его лицо садиста.
К горлу подступила тошнота, ее закачало как на волнах, и она стиснула зубы, чтобы не лишиться чувств. Страх был так велик, что у нее случился оргазм. Всю жизнь она искала острых ощущений, но от этого радости не получила.
—
Она дважды сглотнула, прежде чем сумела заговорить.
— Никого, — выдавила она хриплым шепотом.
— Мы слышали посторонние звуки.
— За мной не было хвоста, — прошептала она. Над верхней губой собрались капли пота, глаза ее превратились в средоточие ужаса. — Там нет никого, клянусь. Прошу вас, верьте мне. Не убивайте. Я не обманываю.
— Расскажи им все, да побыстрее, — пробормотал насмерть перепуганный Дик.
— Они в хлопке, — сказала Айрис.
— И без тебя знаем, — отрезал Четыре-Четыре. — Где хлопок?
Айрис судорожно сглатывала, словно невидимая рука душила ее. Наконец она пробормотала:
— Не скажу, вы же меня убьете…
Быстрым движением, от которого она вздрогнула, Фредди поставил второй стул рядом с Диком и резко скомандовал:
— Садись!
Четыре-Четыре заткнул за пояс «кольт» и подобрал с пола под стойкой моток нейлоновой веревки.
— Руки за спинку стула, — велел он и ударил ее по лицу связкой, поскольку она не торопилась подчиниться. Затем она заложила руки за спинку стула, и он начат ее привязывать.
— Расскажи им все, — умолял Дик.
— Расскажет, — успокоил его Фредди.
Четыре-Четыре привязывал ее стул к стулу Дика, спинка к спинке, когда они услышали на улице свист. Они застыли, вслушиваясь, но свист прекратился. Четыре-Четыре закончил связывать стулья, но тут они услышали, как открылась дверь в церкви. Раздались мягкие звуки, словно вошло большое животное на мягких лапах, и дверь опять закрылась.
— Надо взглянуть, — слегка заикаясь, сказал Четыре-Четыре, и веки его чуть дернулись.
Слюнявый рот Фредди полуоткрылся, и губы задрожали. Он взял из-под кровати еще один «кольт», загнал патрон и щелкнул предохранителем. Движения были порывисты, но руки не дрожали. Он сунул пистолет за пояс, а в правую руку взял обрез.
— Пошли, — сказал он.
Могильщик и Гробовщик заняли позицию у противоположных стен, когда из-за органа возник Фредди, поводя из стороны в сторону обрезом, словно охотник на кроликов.
Гробовщик упал на пол, но Фредди увидел метнувшуюся тень, и тишину церкви разорвал грохот выстрела из обреза 12-го калибра. Заряд дроби выбил большой кусок из спинки скамьи, под которой укрылся Гробовщик. Могильщик выстрелил трассирующей пулей. Ее траектория высветила Фредди, который упал на пол, но не успел уклониться от пули, пробившей воротник его рубашки, а также Четыре-Четыре, выскочившего из укрытия с «кольтом» в руке.
Могильщик тоже упал на пол, а потом пополз, словно краб. От скамьи над его головой полетели щепки, когда Четыре-Четыре всадил в нее несколько пуль из «кольта». Некоторое время слышалось копошение в потемках. Затем часть органа запылала, подожженная трассирующей пулей.
Гробовщик выглянул через пять рядов от того места, где заряд из обреза пробил дыру в спинке скамьи, но на возвышении у кафедры никого не обнаружил. Зато он увидел макушку, высовывавшуюся из-за первой скамьи центрального прохода, и выстрелил трассирующей пулей. Она прошла через шевелюру и ударила в кафедру. Гробовщик упал на пол, а бандит завопил.
В зареве от горящего органа возникла фигура с пылающими волосами и «кольтом» а руке. Могильщик высунул голову. Снова грянул выстрел из обреза и пробил дыру в скамье, за которой он скрывался, а церковь задрожала от грохота. Могильщик упал на пол и пополз по-пластунски, удивляясь, как это ему посчастливилось уцелеть. Пули из «кольта» крошили скамейки вокруг, и он не осмеливался поднять голову. Лежа на животе под скамейкой, он вглядывался в сторону стрелявшего и наконец увидел, как в зареве от начинающегося пожара возникли очертания ног в брюках. Он аккуратно прицелился и выстрелил. Пуля угодила в ногу, которая переломилась, словно сухая палка, а штанина загорелась. Вопли впились тысячью иголок в темноту, пожирая тишину, словно пламя древесину.
Горящий силуэт рухнул на пол между двумя скамьями, и Могильщик послал в него еще две пули. Пламя вспыхнуло с новой силой. Умирающий судорожно схватился обеими руками за стойку с книгами, она не выдержала, и на него полетели молитвенники.
Бандит с горящей шевелюрой лежал в проходе, лихорадочно пытаясь затушить этот пожар обожженными руками. Гробовщик вглядывался в пространство, выискивая жертву в алом зареве и водя стволом револьвера.
Дым наполнял убежище. Пленников обуял ужас. Они мерзко сквернословили, пытаясь дотянуться друг до друга.
— Продажная сволочь! Падла! Сутенер! — визжала Айрис, и глаза ее были как у перепуганной кобылицы.
— Стукачка, шлюха, убью! — вопил Дик.
Они были связаны по рукам и ногам, но все же ступнями касались пола и норовили ударить ими друг друга. Стулья раскачивались, ерзали по цементному полу, мускулы натянулись, как канаты, на шеях набухли вены, грозя вот-вот лопнуть. Тела изгибались, груди вздымались и опускались, из раскрытых ртов вырывалось тяжкое дыхание. Казалось, они занимаются любовью в экзотической позе. По лицу Айрис тек пот, смешиваясь с краской. Парик упал на пол. Дик выгибался на стуле, норовя двинуть Айрис об оружейную стойку. Ножки ее стула оторвались от пола, и нечеловеческим усилием Дик повалил и ее, и себя. Айрис дико завизжала. Дик упал лицом вперед, ударившись лбом о цементный пол. Она навалилась на него сверху. Потом они перевернулись, и теперь она уже оказалась внизу, обдирая о цемент лоб и щеки. Айрис сучила ногами, чтобы оттолкнуться от стены, а Дик извивался, словно в экстазе, чтобы прокатить ее лицом по полу еще раз. Они раскачивались из стороны в сторону, пока стулья не разъединились и мужчина и женщина не откатились друг от друга, обессилевшие, неподвижные. Если раньше комнату сотрясали раскаты выстрелов, то теперь звукоуловители фиксировали вой пожара, в тайник вовсю валил дым. Ругаться уже не было сил, и Дик с Айрис лежали, глотая дым и задыхаясь.
Наверху же, в церкви, пламя от погибшего бандита наконец высветило Могильщику фигуру второго с горящей шевелюрой. Он лежал за одной из передних скамей. Могильщик тщательно прицелился между ножек скамей в видимую ему часть противника и нажал на спуск. Пуля угодила в живот. Бандит взревел, как смертельно раненный зверь, и встал, стреляя наугад из «кольта». Его вопли достигли неимоверной силы, отчего сыщики ощутили противную горечь во рту. Гробовщик всадил ему пулю в грудь. Одежда запылала. Вопль вдруг оборвался, и бандит стал тяжело оседать, застыв у скамьи в коленопреклоненной позе, словно в предсмертной молитве. Он был объят огнем.