Белое золото, черная смерть
Шрифт:
Вскоре с ними поравнялся «слепой». Он продавал церковные календари. Гробовщик высунулся из кабины и окликнул его:
— Эй! Покажи-ка мне календарик!
«Слепой», осторожно ощупывая дорогу палочкой, подошел к краю тротуара. Вытащив из сумки календарь, он сообщил:
— Там есть все святые, и праздники, и числа из Апокалипсиса и еще в какие дни надо рождаться и помирать. — Понизив голос, он добавил: — Там фотография, о которой я вам раньше говорил.
— Как ты нас вычислил? — прошептал Гробовщик.
— Элони показал.
Удовлетворенный,
— А сны тут не объясняются?
Прохожий услышал вопрос и остановился узнать ответ.
— Тут есть целый раздел о снах, — сказал «слепой».
— Я возьму один календарь, — сказал Гробовщик.
— И я тоже, — сказал прохожий. — А то мне вчера приснилось, что я белый.
Они отъехали, свернули на 127-ю, проехали на восток и остановились. Гробовщик дал Могильщику снимок. Там был отчетливо виден черный лимузин, за рулем блондин, рядом полковник Калхун, сзади вырисовывались три белых силуэта. К машине подходил ныне покойный Джош. Он весело улыбался.
— Теперь он у нас на сковородке, — сказал Могильщик.
— Эта картинка, может, его и не поджарит, но попугает здорово.
— Так или иначе, хлопок ему не достался.
— Ну и что? Он вполне мог успеть забрать деньги, а кипа хлопка — просто лишняя улика, не больше. Он мог убить парня, только чтобы не платить ему, — возразил Могильщик.
— А сегодня дать объявление о хлопке? Давай-ка все же потрясем его, а хлопок отыщем позже.
— Сначала надо взять Дика, — сказал Гробовщик. — Полковник не убежит. За его спиной не какие-то жалкие восемьдесят семь тысяч, а весь этот сволочной белый Юг. Он играет по крупной — что там ему один налет.
— «Слепой» сказал — посмотрим, — отозвался Гробовщик, и они вернулись к «Белой розе».
Пол ждал их у стойки, попивая кока-колу. Они протиснулись к нему. Он говорил тихо, но не скрываясь:
— Нас перевели на другое дело. Капитан Брайс не знает, что мы работаем на вас, и мы не скажем, но теперь нам велено вернуться в участок. Эрни ждет, чтобы вы его сменили. Она там затаилась, но это не значит, что она никому не звонила.
— Понял, — сказал Могильщик. — Живи дальше.
— Слушаюсь, — сказал Пол.
К ним подошел бармен с понимающим выражением лица. «Опять эти психи», — думал он. Но они ушли, ничего не сказав. Он понимающе покивал головой, словно с самого начала этого и ожидал. Сыщики отправились на 115-ю улицу, где Эрни сидел в машине и, делая вид, что читает газету, наблюдал в зеркальце за входом в дом Билли. Гробовщик просигналил ему, и тот уехал.
На углу Леннокс-авеню был бар с телефоном. Они поставили машину так, чтобы оказаться позади Айрис, если та выйдет и станет звонить. Могильщик вылез из машины и стал работать домкратом у правого заднего колеса, время от времени оглядываясь на подъезд. Гробовщик, ссутулившись и натянув на самый нос свою красную кепку с длинным козырьком, побрел к бару. Вид у него был что надо. По
Но она вышла, уже когда стало темнеть. К этому времени люди стали покидать свои квартиры, где спасались от дневной жары, и тротуары были полны прохожих. Айрис быстро зашагала сквозь толпу так, словно эти люди и вовсе не существовали.
Теперь ее руки и лицо были гладкие, темно-коричневые, бархатистые, словно кожа дорогой сумочки. На ней были шелковые розовые брюки и шелковая голубая блузка Билли. На голове был рыжий парик, который Билли надевала во время своих некоторых номеров. Ее бедра покачивались, как шлюпка в штормящем море, но холодное, надменное лицо не советовало лелеять напрасных надежд.
Это весьма удивило Могильщика, когда он завел свой грузовик и двинулся вдогонку. Айрис явно хотела, чтобы ее видели! Она и не взглянула на телефон-автомат, возле которого крутился Гробовщик, а взяла курс на север. Она шагала по Леннокс-авеню быстро, не оглядываясь. Гробовщик вернулся в грузовичок, и они двинулись за Айрис, отставая от нее на квартал.
Затем Айрис свернула на восток, дошла до церкви О'Мэлли. Дверь была заперта, но у нее имелся ключ.
Могильщик остановил грузовик за углом, на Леннокс-авеню, они выскочили, но Айрис как сквозь землю провалилась.
— Проверь черный ход, — бросил Могильщик и поднялся по ступенькам к главному входу в церковь. Заперто. Могильщик обвел взглядом окна. Гробовщик потолкался у задней двери. Она тоже была заперта. Тогда он занял наблюдательный пункт на кирпичном заборе, отделявшем двор церкви от двора соседнего жилого дома.
Из укрытия под кафедрой все трое слышали, как в замке повернулся ключ, как хлопнула дверь, снова ключ повернулся в замке и по деревянному полу зацокали ее каблучки.
— Это она! — с облегчением выдохнул Дик.
— Тебе сильно повезло, — сказал человек с маслянистыми волосами. В руке у него был «кольт» 45-го калибра. Глядя на Дика, он похлопывал стволом «кольта» по левой ладони.
Дик был привязан к спинке одного из круглых стульев. По его лицу катился пот, казалось, Дик плачет. С тех пор как семь часов назад ему позвонила Айрис, он находился в этом положении. Его руки были закинуты за спинку стула.
Второй бандит лежал на кровати с закрытыми глазами. Казалось, он спит.
Они молча слушали, как шаги, усиленные электроникой, прогрохотали у них над головой, но куда больше насторожили их какие-то звуки у входа.
— За ней хвост, — сказал один из головорезов. Это был коренастый светло-коричневый негр с редеющими прямыми волосами, чуть раскосыми карими глазами и неприятным слюнявым ртом. Пока все слушали, он сплюнул на пол.
Шаги наверху обогнули кафедру, остановились. У двери все стихло.
— Айрис дело знает, — сказал Дик, слизывая языком капли пота. — Она пройдет через стену и потеряет их.