Белокурая гейша
Шрифт:
Не произнося больше ни слова, он покинул чайный дом и отправился в одиночестве бродить по улицам
Киото. Во влажном воздухе ощущался сильный пряный аромат, щекочущий ноздри Рида. Хотя он отказывался сдаваться, все же в душу его закралось подозрение, что миссия его ни к чему не приведет. Как он вообще поставил себя в такое затруднительное положение? Он являлся человеком, вся жизнь которого заключалась в поисках приключений на двух континентах, он выживал во время сильнейших морских штормов и кораблекрушений, на многие месяцы оказывался отрезанным от людей, затем снова выходил в море. Ответ был ему известен. Он приехал
Именно по этой причине Рид и заинтересовался прекрасной гейшей в натянутом на самые глаза черном капюшоне. Его очаровали ее походка и манера держаться.
Подобно прочим гейшам, она едва удостоила его взглядом и кивком. Черт побери, было в ней что-то еще. В глазах ее, сулящих найти тропинку к сердцу мужчины и никогда не потерять ее снова, таилась дьявольщинка.
Он вообразил, что прикасается к ее по-западному овальному лицу, проводя пальцами по нежной коже. Он знал, что, будучи гейшей, она обучена создавать вокруг себя необузданную эротическую ауру с помощью мечтательной улыбки и слегка полуопущенных век, удерживающих его в плену. Она станет дразнить его мягким шелестящим голосом, а потом возьмет его руки и положит на свои груди.
Обнаженные груди. Белоснежные. С розовато-коричневыми сосками, которые он станет ласкать языком. Нет, он никогда не выскажет вслух своих желаний и откровенных устремлений, хотя ему очень этого хочется. Он же мужчина, не так ли? Заниматься любовью с этой девушкой для него под запретом, но над своими мыслями он не властен. При взгляде на нее перед глазами Рида возникали видения о том, как он опускается на шелковистый футон рядом с ее обнаженным телом, исследует ее крепкие бедра, ноги, пробует на вкус, наслаждаясь ее податливой плотью много ночей подряд.
Все существо Рида пронзил первобытный чувственный голод, подстегивающий его фантазии. В его мечтах девушка умоляла его двигаться быстрее и сильнее, отвечая на его страсть своим трепещущим желанием, приникая к нему горячим влажным лоном и снова отстраняясь. Рид представлял, как войдет внутрь ее и станет двигаться толчками, сначала медленно, постепенно наращивая темп, изменяя глубину и ритм проникновения, чтобы дольше сохранять самоконтроль и не излиться в нее семенем прежде, чем она достигнет мощного удовлетворяющего оргазма.
Тяжело дыша и с трудом сдерживая в узде рвущуюся наружу дикую сторону своей натуры, Рид продолжал идти вперед не разбирая дороги. У него не было иного выбора, кроме как отбросить жесткий диктат кодекса джентльмена и, подобно направляющемуся на битву самураю, сосредоточиться только на своей миссии. Он всматривался в лица каждой встречной женщины, простоволосой, облаченной в шелковые одеяния с газовой отделкой; их черные как ночь волосы были уложены в замысловатые прически, скрепленные золотыми и серебряными шпильками. Глубоко погруженный в свои мысли, он совершенно случайно забрел на улицу Гион, где и увидел ее.
И уже не смог забыть.
С гулко бьющимся сердцем, весь покрытый потом, Рид поднялся по ступеням храма Киомидзу так, чтобы девушка в черном плаще его не заметила, быстрой поступью миновал ворота с покатой крышей и остановился подождать ее, также восходящую по ступеням. Звук, издаваемый ее сандалиями, гулко разносился вокруг.
Воздух
Была ли это она? Девочка, ставшая женщиной?
Видя, как она удаляется от него мягкой походкой, чувственно покачивая бедрами, Рид чуть было не окликнул ее, желая удовлетворить свое любопытство. Он готов был умолять ее, чтобы узнать, близится ли его долгое странствие к окончанию. Лишь подчиняясь железной силе воли, он сумел сохранить дистанцию, хотя готов был поклясться, что, если бы он просто открыл рот, ветер сам сорвал бы слова, вертевшиеся на кончике его языка, и, принеся их девушке, прошептал бы их ей на ухо.
Является ли эта девушка Кэтлин Маллори?
Да или нет?
– Услышь меня, могущественный Будда, - прошептала я, бормоча слова так быстро, что слышны были лишь сливающиеся воедино долгие гласные звуки. Я сложила ладони вместе, намотав голубые четки вокруг запястий. То были молитвенные четки моей матери, сокровище, которое я берегла с детства. Я не чувствовала сердцем предательства, произнося буддистскую молитву. Хотя слова ее и отличались от католической, помыслы мои были чисты.
Молясь, я косилась краешком глаза в сторону. Куда же подевался тот красивый гайджин?
Я издала мягкий нетерпеливый вздох, полный разочарования, выражающий мое томление по чему-то, чего, как я знала, получить мне не суждено, и этот звук также являлся примитивным вызовом, брошенным богам. То было желание, прорывающееся из глубины моей души, стремление обрести веру в мою женскую силу, которому не суждено было осуществиться.
Гайджин с привлекательным лицом и широкими плечами ушел, хотя, входя в ворота храма, я заметила его мимоходом. Он держался на расстоянии, прячась за спинами нищих священников, просящих милостыню, которые были облачены в длинные пурпурные одежды, скрывали лица под широкополыми соломенными шляпами и стояли с протянутыми чашами для сбора подаяний. Потом чужеземец и вовсе пропал.
К своему ужасу, я осознала, что разгневала богов, выставив себя напоказ и осквернив свое тело, продемонстрировав ему плохие манеры. Хотя этот мужчина, как мне казалось, был джентльменом, он явно не возражал увидеть большее. Я позволила улыбке скользнуть по своим губам, едва заметной, как тень молодой луны в первой четверти. Меня его поведение не удивляло. Он же был выходцем с Запада и не понимал, что тело женщины должно оставаться загадкой, а красота ее проявляется в походке, повороте головы и наклоне рук в изящных жестах.