Белокурая гейша
Шрифт:
Я миновала главную улицу города, напоминающую борозду, пропаханную в сплошном поле крытых серой черепицей крыш, старательно обходя лужи, оставшиеся после прошедшего ранее дождя. Уже опустились сумерки, и в мысли мои проникали звуки музыки и голосов, когда я шла по крутой затененной дороге, направляясь к большой каменной арке, ведущей к самому оживленному торговому району Гиона.
Я остановилась и посмотрела прямо перед собой. Внутренний двор был почти пустынен, а при виде открывающейся сразу за внушительным каменным входом улицы Шиджо у меня начинала кружиться голова. Вдоль узкой улочки висели ряды белых бумажных фонариков, сообщая прохожим, что на закате здесь будет празднование свадьбы Шинто. Мальчики кричали нараспев, прокладывая себе путь вниз по улице. Они несли длинные шесты, к
Один мальчишка прошел близко от того места, где стояла я, и факел, описывая в воздухе дугу, оказался в непосредственной близости от моего лица. От его жаркого дыхания на коже моей выступил пот и капельками стал стекать на густо набеленные щеки, оставляя на них неровные длинные потеки. Я попятилась от факела и споткнулась. Капюшон на мгновение слетел с моей головы, открыв лицо. Я быстро взглянула по сторонам, чтобы понять, не заметил ли меня кто-нибудь, так как понимала, что вокруг собралась целая толпа желающих посмотреть на мальчишек с факелами, включая и нескольких гайджинов.
Я натянула капюшон на голову, ведь может оказаться опасным, если кто-то слишком пристально станет смотреть на меня. Хотя лицо мое было набелено, а черный парик прочно сидел на голове, скрывая настоящие волосы, мои западные черты было нетрудно угадать, ведь губы мои не были накрашены ярко-красным, а брови не подведены двумя полумесяцами высоко на лбу.
Я низко склонила голову и, когда американские миссионеры обратились ко мне, спрашивая, как им добраться до отеля «Киото» или отыскать магазин, торгующий товарами для иностранцев, притворилась, что не понимаю по-английски, потому что за ними могло вестись наблюдение. Я не забыла слов отца, сказанных мне, когда он оставил меня на попечении окасан - я не должна говорить ни с кем за высокими стенами чайного дома, хотя в священный город приезжало очень немного гайджинов. Киото не являлся портом, открытым по договору для внешней торговли, и это означало, что ни один чужеземец не имел права перемещаться по нему без специального паспорта, выданного в японском министерстве иностранных дел, причем в паспорте должны были быть указаны все места, которые человек намеревался посетить. Японцы питали неприязнь к чужеземцам, которых они называли «варварами», и провожали их подозрительными взглядами, куда бы те ни направлялись.
Как бы то ни было, мне очень хотелось поговорить на своем родном языке. Иногда, когда поблизости никого не оказывалось, я обучала Марико английскому. Она любила учиться и была очень прилежной ученицей. Когда мы подозревали, что Аи шпионит за нами, что она делала довольно часто, то начинали рассказывать друг другу детские стишки на английском языке.
Плотнее закутавшись в плащ, я шла, низко опустив голову. Сейчас у меня не было времени на ребяческие забавы. Я заметила, что на меня пристально смотрят двое мужчин, одетых в темно-коричневые кимоно с обмотанными вокруг широких шелковых поясов золотыми цепями для часов. Проницательность, светившаяся в их взорах, привлекла мое внимание, так же как и их необычный наряд. Я уже видела сегодня этих мужчин, когда покидала чайный дом, но тогда обратила на них не больше внимания, чем на пролетающих мимо или отдыхающих в траве светлячков. Охота на светлячков была любимым развлечением обитателей Чайного дома Оглядывающегося дерева. Темными ночами мы с Марико пытались поймать эти сияющие создания, роящиеся повсюду. Всякий раз, покидая чайный дом, я чувствовала, что все смотрят на меня точно так же, как я на светлячков.
Вдоль позвоночника моего прошла мелкая дрожь. Эти мужчины что же - преследуют меня? Я осмелилась бросить взгляд из-под своего капюшона. Те же два человека шли за мной. Было ли это простым совпадением? Я вознамерилась выяснить.
Я зашла в лавку и притворилась, что рассматриваю пестрые золотисто-оранжевые персики. Мужчины отвернулись, сделав вид, что не заметили меня. Итак, они действительно следят за мной. Но зачем? Послала ли их окасан, чтобы шпионить за мной? Это не заставит меня прервать мою миссию. Мне требовалось почувствовать
Я вспомнила о бунраку, классических марионетках, которых я видела в театре. Один кукловод, не прячущий свое лицо, оперирует нитями, приводящими в движение голову и руки кукол, в то время как еще двое, одетых в черные маски, двигают ноги марионеток, причем делают они это так искусно и мастерски, что зрители напрочь забывают о присутствии всех трех кукловодов. Они видят лишь разворачивающуюся на их глазах сказочную историю.
Я верила, что преобразование в гейш также требует умения создавать прекрасную иллюзию. Из-за того, что я нарушила правила чайного дома, заигрывая с Хисой, из-за того, что я причинила боль маленькой майко, которая должна была стать моей сестрой, я утратила ту часть своей души, которая была ответственна за то, чтобы дергать за магическую леску, претворяя мою персональную сказку в жизнь. Я чувствовала себя точно так же, как в первый день прибытия в Чайный дом Оглядывающегося дерева, когда я осознала свое полнейшее одиночество. Сейчас, как и тогда, душа моя была опустошена.
Я продолжала идти, не поддаваясь ни соблазнительному запаху спелых дынь и персиков, витавшему в воздухе между многочисленными прилавками с фруктами, ни мелодичному напеву покачивающихся на ветру серебряных шпилек для волос. Не позволяла я и тонкому аромату цветов, тянущихся к последним лучам солнца, смутить мои чувства.
Нет. Это все не для меня. Я не ищу мимолетных радостей, с помощью которых смогла бы приглушить терзающую сердце боль. Эти радости больше подходят для детей, свободно бегающих вокруг и не имеющих в голове иных мыслей, кроме еды, которой можно заполнить желудки, да бумажных игрушек, которыми можно развлечься. То, к чему стремилась я, невозможно было ни попробовать на вкус, ни воткнуть в волосы, ни вдохнуть, точно благоухание цветов. Я жаждала получить дар богов.
Мою женскую сущность.
Она была так же дорога мне, как масло, получаемое из лепестков роз, и столь же неуловима. Непостоянна и хрупка. Чувство сопереживания, любви и страсти.
В глубине своего сердца пыталась я найти подтверждение тому, что я та самая женщина, которая может стать гейшей. Душа моя пребывала в смятении, страдала от приковывающих ее к земле пут и жаждала наслаждений. Я задрожала. Не все в моей жизни было волшебной сказкой. Я вспомнила рассказанные мне Марико истории о том, как девушка проходит путь от девичества к вступлению на стезю гейши, даруя право ложа мужчине, избранному для нее.
Мизуагэ. Странный ритуал раскрытия женского сексуального цветка, лепесток за лепестком, который исполнялся мужчиной с большой помпезностью. Каждую ночь в течение целой недели он должен проникать в ее влагалище пальцами, всякий раз немного глубже, до тех пор, пока она не будет полностью готова принять его драгоценный пенис. При мысли о лишении девственности сердце мое екнуло и забилось быстрее. Моя жизнь сложится совсем не так, как у всех прочих майко.
Решение было принято. Я вознамерилась сама выбрать своего первого любовника. А почему бы и нет? Я считала себя чувственным созданием, готовым приветствовать мужской половой орган в своем лунном гроте, точно скрытый родник с освежающей водой, искушающий моего возлюбленного приникнуть к нему губами и вкусить бодрящей жидкости.
Разве не была я искусна в соблазнении мужчины с помощью своего остроумия и оригинального построения фраз или с помощью медленного волнообразного движения моего крепкого тела, очаровывающего его и возбуждающего? Затем я стану смотреть на его нефритовый стержень тлеющим от вожделения взором, мои брови как идеальные полумесяцы, я буду томить его своими ласками, доводя до границы оргазма, прежде чем позволю войти в свою потаенную долину.
Я научилась использовать хиго зуики, длинные сушеные ленты, изготовленные из растительного волокна, а затем вымоченные в теплой воде для придания им мягкости и скользкости, знала, как обмотать их вокруг мужского члена, виток за витком опоясывая его орган, чтобы он увеличился в размере и дольше оставался эрегированным.