Белокурая гейша
Шрифт:
Рид говорил себе, что должен раствориться в людском потоке, не позволяя ей заметить себя, но не преуспел в этом. Он позволил физической стороне своей натуры взять верх над здравым смыслом, когда последовал за девушкой, преследуя ее, точно матрос, только-только сошедший на берег и намеревающийся, отбросив все запреты, с головой нырнуть в эротические ощущения, смакуя вкус молодого тела. Но выбора у него не было, так как нужно было исполнить возложенную на него миссию.
Рид проклинал опускающиеся на город сумерки и клочья тумана, ползущие вниз по склону холма, точно легкие шарики хлопка, добавляющие происходящему ощущение нереальности.
Спустя
Наблюдения его подтвердил пристальный взгляд на девушку, когда она шла почти рядом с ним, погруженная в свои мысли и не беспокоясь о том, что могут подумать другие люди. Включая и двоих подозрительного вида мужчин в темно-коричневых кимоно, идущих следом за ней. Их золотые цепи, крепящиеся на боку и ударяющиеся при ходьбе о мечи, показались Риду одновременно и странными, и забавными. Какая-то часть его - и, как он подозревал, это было свойственно всем европейцам, высадившимся на берегах этой загадочной страны, - побуждала его улыбнуться при виде этой уникальной комбинации западного и японского традиционных стилей одежды. Рид не в первый раз встречал столь необычное сочетание, включая и японских женщин, надевающих под кимоно панталоны, и японских мужчин в сюртуках и длинных шелковых юбках либо в кимоно и сандалиях на высокой подошве, но при этом в шляпе-котелке на голове.
Он дал себе слово, что никогда не наденет такого почти неосязаемого предмета одежды, как кимоно, а также никогда не возьмет в руки веер. Этот странный обычай не переставал смущать его. Он видел, как японские мужчины то закладывают веер за отворот своего хлопкового пояса, то снова достают, принимаясь обмахиваться им. Забавно. Понимал ли он, зачем это было нужно? Нет. По личному опыту Рид знал, что не все действия жителей этой страны так уж смешны, так как повсюду вокруг себя он чувствовал дух опасности.
Рид полагался лишь на свои инстинкты и не доверял никому в этой стране, где все было не таким, как казалось на первый взгляд. Он воспитывался в классовом обществе, где джентльмен четко знал отводимое ему место и уважал его и где наличие у человека сильного местного акцента свидетельствовало о дурных манерах. В Японии было не так-то просто сразу определить принадлежность к тому или иному общественному слою. Куда бы он ни следовал, ему неизменно казалось, что он идет по дороге, напоминающей вилку с двумя зубцами, причем какое направление ни выбери, оно все равно окажется неверным.
Рид испытывал большое искушение продемонстрировать этим самураям, что западный житель равнин тоже может научиться их играм и уложить их на лопатки с помощью приемов, которым его обучил старый самурай в Йокогаме. Его учитель - сэнсэй - был одним из элиты Синсэнгуми, последних героических защитников Японии
Эта восточная философия была не нова для молодого человека, так как он придерживался схожих убеждений. Единственное различие заключалось в том, что самурай имел при себе два меча - с длинным лезвием и с коротким, - предназначенные для охраны ложа во время сна и потому всегда находящиеся под рукой. Он видел, что за пояса мужчин, преследующих девушку, были заткнуты именно такие мечи: с рукояткой, изготовленной из акульей кожи и тончайшего шелка, и с защитной пластиной, сделанной из золота и серебра. Ножны, раскрашенные в различные оттенки синего, красного и золотого, были покрыты лаком. По телу Рида пробежал холодок, когда он вспомнил изречение старого самурая, имеющего репутацию безжалостного воина: тот, кто хвастается, что никогда никого не убивал, просто отпускал тех, чьи головы следовало бы изрубить на мелкие кусочки.
Допив бутылку сакэ, старый самурай обычно заявлял, что большинство его соотечественников совершали самоубийство, вспарывая себе живот и извлекая внутренние органы. Когда же Рид подвергал сомнению святость подобных действий, учитель его обыкновенно ворчал и, сжимая горлышко бутылки спокойствия ради, пояснял, что у японцев живот считается вместилищем души, то есть духовного начала человека. Погружая клинок себе в живот, продолжал он, самурай таким образом вырывал жизнь из своего тела.
Как бы то ни было, что-то в жизни воина - буши - привлекало Рида. Честь была основой существования самурая, а бесчестья и позора следовало избегать во что бы то ни стало. От самурая ожидали проявлений доброжелательности и справедливого отношения, точно так же как и от джентльмена, которым воспитали Рида.
Тем не менее он не мог не задаваться вопросом, возможно ли сохранение и восточного, и западного кодексов в современном динамично развивающемся мире.
Эта мысль беспокоила молодого человека и заставляла сомневаться в том, какое будущее ожидает его собратьев в связи с тем, что дух Буши также требует от самурая быть верным своему господину. Рид принадлежал самому себе, но он присягнул на верность другому человеку и не мог подвести его. Осознавая, что на пути к выполнению его миссии встало большое препятствие, Рид стал мысленно повторять все то, чему его с охотой учил старый самурай: основы дзюдо, а также то, как с помощью мастерства, ловкости и гибкости побороть превосходящего по силам противника.
Рид был непревзойденным мастером рукопашного боя, но ему потребовалось некоторое время, чтобы освоить стиль битвы, в которой от него требовалось проявлять чудеса баланса и пластичности, а победа оставалась за тем, кто якобы готов был сдаться. Однако умение бороться и промежуточный мир между тенью и светом, в котором и существовали адепты буши и где секс и смерть тесно переплелись, пробудили в Риде первобытные желания. Ему хотелось обнажить кастет и развязать жаркий бой, от которого кровь вскипела бы в жилах, но он не мог. Вместо этого он должен покорно исполнять свою миссию, чтобы сдержать обещание. Джентльмен никогда не нарушает данного им слова.