Белокурая гейша
Шрифт:
– В этой одежде я никогда не сойду за массажиста.
Марико улыбнулась ему проказливой улыбкой:
– Я достать вам одежда. Идем.
Рид последовал за юной майко, которая, не говоря больше ни слова, зашагала обратно к чайному дому, поворачивая голову то вправо, то влево, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает. Опасения ее были напрасны. Если Рид и испытывал нервозность, то изо всех сил старался скрыть ее от девушки. План ее по превращению его в слепого массажиста был сродни безумию, но иного выбора у него не было. К тому же мысль о том, чтобы разминать руками прекрасное тело Кэтлин, возбуждала молодого человека. Стоило ему лишь подумать, что он увидит ее лежащей в ванне, обнаженной и восхитительно невинной, как пенис
Рид усмехнулся, размышляя о том, как это он станет притворяться слепым и не будет смотреть на нее. Он, конечно, переживет, утешаясь тем, что то, что не смогут увидеть его глаза, непременно почувствуют руки.
Он ожидал в крошечной комнатке в задней части чайного дома, подальше от любопытных глаз, в то время как маленькая майко разговаривала с молодым человеком, который оказался уже знакомым ему юношей-рикшей. Юноша этот кивнул и поклонился, а Рид отметил про себя, что взгляд его дольше, чем требовалось, задержался на очерченных влажным легким кимоно изгибах тела девушки. Затем он вышел и вскоре вернулся снова, неся кипу одежды.
– Для вас, Кантрелл-сан, - с поклоном произнесла Марико, протягивая ему вещи.
Несколько минут спустя Рид снова подходил к бане, согнувшись, чтобы скрыть высокий рост, и его длинное коричневое кимоно было подпоясано слева направо, как предписывала традиция. Ноги его были обуты в соломенные сандалии, а на голове красовалась плоская, похожая на тарелку соломенная шляпа, скрывающая лицо. В руке он сжимал сосуд с массажным маслом и чувствовал себя в кимоно очень глупо, и, хотя он поклялся никогда не выставлять себя на посмешище, ради Кэтлин он был готов на все.
Бормоча себе под нос, он ощупывал палкой дорогу перед собой и, спотыкаясь, пробирался к входу в баню. По дороге он выбил у самураев игральные кости и едва сдержался чтобы не навешать людям барона тумаков, когда они принялись осыпать его проклятиями. Затем, не сбиваясь с шага, с быстро колотящимся сердцем и пребывающим в полной боевой готовности пенисом, Рид вошел в баню.
Мокрые волосы, мокрое тело. Твердые, выступающие вперед коричневые соски. Тело мое пульсировало от наслаждения, когда я лежала на спине и предаваясь мечтам. Я чувствовала себя в гармонии с богами и в мире с самой собой. К чему мне торопиться возвращаться в чайный дом? Разве не считалась спешка во время купания дурным тоном?
Я скользнула рукой по животу вниз, радуясь, что достигла оргазма, а мое сердце цветка сокращалось снова и снова. Но этого мне было мало. Внутри меня притаился в я голод, жажда насыщения, причиняющая мне боль, заставляющая сжимать и разжимать кулаки, хотеть большего.
Чего-то большего.
Раньше я потянулась бы за Харигата, но то было до им о, как я нашла мужчину своего сердца.
Рид-сан.
Увлажненная кожаная Харигата не сумела бы удовлетворить меня теперь, когда я познала радость быть рядом с мужчиной. Мир мой вращался, точно бумажный зонтик на заходящем солнце - кругом, кругом и другом, - рассыпая в мягком кремовом сиянии вечерней дымки малиновые, лавандовые, оливковые, лазурные и синие всполохи. Некогда я верила, что похожий на гриб предмет и есть секретный ключик, способный раскрыть мой золотой цветок. Теперь же я знала, что то было всего лишь искушение, будто бы я блуждала на ощупь в укутанном туманом саду, орошая своим женским любовным соком бесплодную землю, желая получить дар богов.
И даром этим является нефрит.
В древности верили, что нефрит в действительности не что иное, как застывшее семя дракона, и именно в нем я сейчас нуждалась.
Ну а язык дракона? На губах моих снова появилась улыбка. Ответ был мне известен, будто его прочирикала мне на ухо малиновка, праздно порхая с одного сучка вишневого дерева на другой.
Сладострастно поводя плечами, я играла светлыми волосами у себя на лобке, пропуская их сквозь пальцы, будто таким образом мне удалось бы как по волшебству призвать живую, из плоти и крови, версию моего дракона. Сделав глубокий вдох, я прошептала его имя как молитву:
– Рид-сан.
И погрузила один палец в свою раковину. Затем два. И, наконец, три.
М-м-м-м… это было приятно, так и должно было быть. Я убрала пальцы и распростерлась обнаженной на плитке, которой было выложено пространство вокруг бассейна. Я была одна. В голове моей проносились фантастические мысли и чувственные образы, от которых лоно разгорячилось и увлажнилось, а с губ стали срываться стоны. Так как все ушли, я позволила себе снять парик, рассыпав по своему влажному блестящему телу белокурые пряди. Я чувствовала себя свободной, не отягощенной заботами. Купание явилось временем восстановления душевного равновесия и ощущения благополучия. Способом достичь глубокой ментальной релаксации.
Но я была далека от релаксации. Пульс мой участился, сердце быстро стучало, меня душил пар, и я чувствовала себя совершенно одинокой, изолированной, загнанной в угол. Сексуальные желания мои подпитывались любовью и страстью к одному мужчине, в то время как долг заставлял отдаться другому. Я представляла себя куртизанкой из старой истории Эдо под названием «Сложенные крылья баклана», которая симулирует болезнь перед одним клиентом и тайно встречается со своим любовником.
Нет, я не могу. Я должна исполнить свои обязательства перед окасан.
Я всегда отвечала с издевкой, стоило мне лишь заслышать слово «долг», но теперь принимала его, как кающаяся дочь, которая вернулась домой. Столь многое изменилось во мне с тех пор, как я поселилась в Чайном доме Оглядывающегося дерева! Тогда я была совсем юной девочкой, зачарованной мыслями о гейшах, заинтригованной мягким звучанием шамисэна, льющимся в мои уши, мое внимание привлекали взрывы смеха и тени грациозных танцовщиц, отбрасываемые на подсвеченное золотым светом маленькое оконце. Теперь же я знала сложности этого мира, царящий в нем дух конкуренции и триумфа, его печали и радости. Это было сродни тому, как если бы золотой свет, изливаемый огромной свечой в главном приемном зале чайного дома, погас, а я научилась различать правду при ярком свете дня. В некотором роде это приближало меня к моему отцу, которого я потеряла, спасая Симойё, его любимую женщину.
Я повернулась, давая себе еще минутку, а может, и две - осмелюсь ли я растянуть их до трех?
– чтобы собрать энергию, требующуюся мне для ночи с бароном. Только осознание того, что прежде я пройду через церемонию становления сестрами с Марико, придавало мне мужества перед сексуальными играми, которые заготовил для меня барон.
Я совсем было собралась подняться с холодной плитки, когда заслышала шарканье приближающихся ко мне ног. То была тяжелая мужская поступь, эхом отдававшаяся у меня в ушах. Я открыла сначала один глаз, затем другой, и шаги замерли прямо передо мной. Неужели люди барона осмелились войти в баню? Я коснулась своих волос, своих белокурых волос. Где же мой парик? Прежде чем я сумела нащупать его, я заметила идеальной формы крупные мужские ступни в соломенных банных сандалиях. Кто же это?