Белокурая гейша
Шрифт:
Я села и тут обнаружила, что у меня липко между мог. Коснувшись себя пальцами и посмотрев на них, я увидела что-то красное. Я была подобна разбитой вазе.
Я лишилась девственности.
Низкий стон, который я долго подавляла, все же сорвался с моих губ, но то был лишь наполовину стон, а наполовину вздох. За ним последовал второй, еще более похожий на вздох. Я считала очень важным избавиться от желания расплакаться, чтобы насладиться полнотой бытия.
С физиологической точки зрения я больше не была девственницей, но с психологической точки зрения я испытывала сказочное ощущение чуда оттого, что со мной произошло. Меня
Я легла рядом с моим прекрасным гайджином и теснее прижалась к нему. Мне очень нравилось это чувство, и я не хотела отпускать его.
Теперь я женщина.
Кто знает, чем закончится это путешествие?
Глава 14
Марико услышала, что кто-то бежит по извилистой каменной тропинке через узкий, поросший мхом сад. Она замерла, выжидая и прислушиваясь. Принадлежали ли эти тяжелые шаги женщине, обутой в сандалии? Девушку посетило оптимистическое восхитительное чувство, и она, быстро произнеся молитву богам, сдвинула в сторону дверь из плотной бумаги, ожидая увидеть Кэтлин.
Она нахмурилась. Нет, то была Юки. Выражение лица ее было холодным и встревоженным. Она не улыбнулась, а лишь гневно взглянула на маленькую майко. Марико поспешно опустила глаза, приняв отчужденный вид, стараясь скрыть уязвимость, которую всегда испытывала в присутствии старшей девушки. Сердце ее, казалось, упало прямо в рукав кимоно, да там и осталось вместе с прочитанной ранее молитвой.
– Мы все пропали, Марико-сан!
– вскричала Юки, стряхивая с затянутых в белые носки ступней сандалии и оставляя их в прихожей мысками, обращенными в дом. Вступив на отполированный до блеска пол в темном коридоре и отерев лицо рукавом кимоно, Юки заявила:
– Сначала эта белокурая гайджин пропала, так что и не найдешь, а теперь еще и это!
– Что стряслось, Юки-сан?
– промямлила Марико, едва осмеливаясь поднять глаза.
– Вот что стряслось!
Юки помахала в воздухе свитком, перевязанным красным шнуром и запечатанным внушительной печатью. Марико взяла лютню и, сев на пятки, задумалась. Она знала, что от нее ожидали проявления сдержанности, а это, в свою очередь, подразумевало, что, увидев свиток, она не должна задавать никаких вопросов, но эго было выше ее сил. Тяжело дыша и произнося слова громким испуганным шепотом, она спросила:
– Что же это, Юки-сан?
– Послание от барона Тонда-сама.
– Сумерки резче очерчивали рисунки на бумажных дверях, отбрасывая на лицо девушки тени.
– Его посыльный передал мне это, когда я возвращалась в чайный дом, больше часа потратив на поиски этой девчонки по приказу окасан.
– Юки покачала головой, испытывая непонятное Марико смятение.
– Мы все пропали.
Марико нахмурилась:
– Ты знаешь, о чем говорится в послании?
Она не удивилась, когда Юки улыбнулась, позволив своему кимоно соскользнуть с обнаженного плеча.
– Мне потребовалось всего несколько мгновений в тени ивы, растущей перед Чайным домом Оглядывающегося дерева. Я позволила посланнику пошарить рукой под складками моего кимоно, а это, знаешь ли, оказывает на любого мужчину благотворное воздействие, а также развязывает ему язык.
Не обращая внимания на ее похвальбу, Марико
– Пожалуйста, скажи, что же содержится в послании?
Юки воззрилась на нее:
– Барон Тонда-сама прибудет в чайный дом раньше, чем предполагалось…
Так вот почему во второй половине дня он прислал столько подарков.
– …и он срубит всем нам головы с плеч, если Кэтлин-сан не будет дожидаться его прибытия с надушенным телом и раздвинутыми ногами.
Марико бросила взгляд через шторки из бамбуковых пластин, покачивающихся на окне, высматривая свою подругу. Дыхание ее было затруднено, а костяшки пальцев, сжимающих лютню, побелели.
– Она вернется, Юки-сан. Я знаю, что вернется.
– Отчего ты так в этом уверена? Разве я тебе не говорила, что она принесет нам немало бед?
– произнесла Юки с такой суровостью, что маленькая майко испугалась. Юки же все трещала и трещала, точно целая стая соек, сокрушаясь о том, что дом гейш неподходящее место для такой девушки, как Кэтлин, которая понятия не имеет, как вести себя должным образом.
– Я не стану тебя слушать, Юки-сан, - ответила Марико, чувствуя себя брошенной и испытывая от этого резкую боль в сердце, точно его пронзили мечом. И ей придется до конца своих дней носить этот меч в сердце, будучи не в силах выдернуть его, если ее подруга детства не вернется в чайный дом. Она задумалась, не погубили ли подругу ее, Марико, собственные чересчур смелые действия.
Ведь именно она подговорила прекрасного гайджина отправиться в баню. Девушка улыбнулась, то тут же прикрыла рот рукой. Он казался счастливым. Очень счастливым. Марико он нравился, и она доверяла ему с тех самых пор, как впервые увидела в храме Киомидзу, невзирая на его варварскую агрессивность. Его уважительное отношение к ее будущей сестре-гейше напоминало Марико о самурае, чей благородный характер освещает дорогу морали, которой он следует. За его грубостью девушка угадывала томление, за дикостью - нежность, а за внешним фасадом искателя приключений - хорошего человека.
Отличная пара для Кэтлин, подумала она. Ведь ее подруга была бунтаркой, на чьи плечи теперь было возложено будущее Чайного дома Оглядывающегося дерена. И она не подведет других.
Затем Марико позволила себе помечтать о приятном, об очень приятном. Что случилось, когда Кантрелл-сан вошел в баню? Возжелал ли он Кэтлин, увидев ее обнаженное тело? Или ушел, так и не прикоснувшись к ней? Нет, он был не похож на мужчину, который незаметно проникает в спальню гейши для того лишь, чтобы понаблюдать за эротическими играми других. Но гайджин был и не из тех мужчин, кто воспользовался бы ее подругой. Нет, он перешел бы к активным действиям лишь в том случае, если Кэтлин сама решила даровать ему право ложа.
«А не обнаружили ли их люди барона?» - с опаской подумала девушка. Нет, решила она, в таком случае он не стал бы посылать записку и подарки.
Марико коснулась нижней струны своей лютни, которая тут же отозвалась громким резким звуком, рождающим в сознании девушки игривые чувственные мысли, от которых она содрогалась всем телом. Мысли о близости с мужчиной. Марико очень хотелось стать облачком пара в бане, витающим над любовниками и наблюдающим за тем, как гайджин уложил Кэтлин на плиточный пол и достал свой сливовый стержень, отливающий глубоким фиолетовым цветом, готовясь вонзить его в малиновое ущелье Кэтлин.