Беломорье
Шрифт:
— Пока распределим литературу между собою, — предложил Власов, — тут все для нас интересно. А потом обдумаем, где лучше хранить ее.
— Так и решили: полученное наследство пускаем по рукам присутствующих. Как и где хранить будем, после сообща обмозгуем, а пока переходим к текущему, — объявил Никандрыч. — Требуется обсудить письмо ковдского завода, а потом Александр Александрович расскажет нам про товарища Федина. Какое дополнение будет?
Никто не предложил каких-либо изменений, и пилостав объявил, что повестка принята единогласно.
— После забастовки, — начал он свое сообщение, — писали мы на ковдский завод известному нам человеку, что добились у себя кой-какого успеха, и давали совет ковдским не отставать от нас. Недавно от них ответ пришел неутешительного содержания. Этот человек пишет: «Наши заводские не как ваши, из года в год производством живущие. У нас что проходная казарма, а еще правильнее — пересыльная тюрьма. Одну зиму поработают и айда, кто куда». Одним словом сказать, пишет человек, что не может ничего наладить. Не мешало бы нам на этот завод своих людей послать!
Никандрыч умолк.
— Я согласен туда перебраться, — после некоторого раздумья проговорил Власов. — В Архангельске рассказывали, что учитель на ковдском заводе спился, будут брать другого. Могу хоть завтра заявление направить.
— Для нас твой отъезд — потеря, зато для Ковды — прибыль, — сказал Никандрыч. — А что думает товарищ Речной? Скоро срок кончается!
— Свое слово не оставлять Поморье помню, — ответил Двинской. — А куда определюсь, до сих пор сам не знаю, боюсь, как бы мировой не подгадил. Очень уж он меня не любит.
— Ну, пока порешим, Власов подаст заявление о своем согласии переехать на ковдский лесозавод, — подытожил Никандрыч, — а удастся, так и Александр Александрович туда же пойти не откажется.
— Не откажусь, — подтвердил тот.
— Перейдем ко второму вопросу. Послушаем о Федиие.
Хотя Двинской старательно приготовился к выступлению,
план намеченной речи вдруг забылся, спутался…
— Я вам прочитаю письмо Федина ко мне, — тихо сказал он и в настороженной тишине надтреснутым голосом прочел предсмертные строки товарища. Двинской закончил чтение почти шепотом, так сильно дрожали его губы. Наступило молчание. Опустив голову, одни глядели себе под ноги, другие куда-то вдаль.
Вдруг совсем невдалеке тревожно затявкала собака и, злобно взвыв, замолкла.
— Чужие, — проговорил тот, кто привел собаку. — Выследили нас… Собаку убили… Значит, за нами!
— Литературу в брюки под ремень, — торопливо проговорил Никандрыч.
Его взгляд остановился на Двинском.
— Всем на тот берег и в лес. Затем выбираться к взморью, — скомандовал Александр Александрович. — Сейчас они здесь будут. Ну, быстрей! Я задержу погоню.
Он подтолкнул Никандрыча, и тот метнулся в воду. Другие бросились за ним. «Успеют, не успеют… Успеют, не успеют…» — волновался Двинской, следя, как, обдавая друг друга брызгами, перебирались на ту сторону люди. Немного времени нужно было, чтобы перейти мелкую речушку и скрыться в прибрежных кустах. «Успели, — облегченно вздохнул Двинской, — теперь уйдут».
Пытаясь сдержать дрожь в пальцах, он стал набивать трубку. «Если там мох, — думал он, — уйдут неслышно». На тропинке показались бегущие к нему люди. Впереди всех, комично растопырив руки, бежал хорошо знакомый Двинскому урядник, а за ним исправник фон-Бреверн и позади них, как понял Двинской, шпики с завода.
— Добро пожаловать, гости дорогие, — шагнул им навстречу Двинской. — От кого это так бежите? От медведей?
«Лишь бы речку, сволочи, не перешли, — мелькнула мысль. Сунув в карман руку, Двинской нащупал брошюры и вздрогнул: — Как же я… ну, теперь попался!»
— Обыскать этого, — переводя дыхание, скомандовал исправник.
— Зачем обыскивать? Я и сам могу предъявить интереснейшую для вас литературу, — Двинской вынул брошюры. — Сказать по правде, жандармы до этих книжечек большие охотники, — и он с комическим поклоном вручил их фон-Бреверну.
— Это называется уликами, — торжественно проговорил исправник, просматривая заголовки. — На каждой лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Значит, вы эсдек.
— Юристы это называют вещественными доказательствами. Кстати, за находку вот этой книжицы, господин исправник, дают Станислава. Вас можно поздравить с удачей.
Пока фон-Б ревел торопливо перелистывал брошюру, Двинской прислушивался. За речкой еле слышно треснул сучок, и стало совсем тихо. Исправник наморщил лоб, видимо, что-то обдумывая.
— До конца моего срока осталось только три месяца, — торопливо заговорил Двинской. — Мне хотелось бы, чтобы этот инцидент не отразился на моем положении.
— Это зависит от вас.
— В таком случае… полезно бывает быть психологом. Это помогает понять поведение атакуемых. Враг наступает оттуда, — Двинской показал направление, откуда выбежала погоня. — Куда надо отступать? (Двинской неторопливо набил трубку, раскурил ее и затем повернул голову в противоположную сторону). За озерком можно неплохо отсидеться и переждать снятие осады.
На лице исправника одно выражение сменялось другим. Слова Двинского были неоспоримы по логике, но можно ли ему верить? Принять его намек? Отказаться? Пойти в противоположном направлении, то есть туда, откуда сам выбежал? Но кто же, спасая себя, бежит на тех, кто гонится за ним?
— В случае обмана вы знаете, чем рискуете?
Теперь вы рискуете больше меня. — Двинской холодно посмотрел на него. — За непринятие мер ответственность несете вы… и не маленькую.
Исправник оторопело взглянул на Двинского.
— Ведь теперь, — Двинской сделал ударение на этом слове, — теперь вы попадете в положение соучастника. Вам дали сведения, а вы не воспользовались ими. Выходит, вы способствовали бегству политических преступников.
Шпики переминались с ноги на ногу.
— Ваше скородие, время уходит, — наконец проговорил один из них, — бегуны, поди, на месте не стоят.
— Ну, господин Двинской, — угрожающе взглянул на него исправник. — Вы затеяли крупную игру! За мной, а с этим остаешься ты и ты.