Беломорье
Шрифт:
Солнце заходило. Нарядно розовела ширь взморья, кое-где перегороженная скалистыми островками. Расцвеченные множеством оттенков, один другого нежнее, расплывались в сине-розоватой дали их очертания. В лиловой дымке смутно виднелось побережье с тонями. Ласково веял теплом ветерок, разнося бодрый и свежий дух разогретой солнцем смолы…
Трифон слышал прерывистое дыхание людей. Он вздрогнул и натянул вожжи.
— Куда? Погоди! — Терентий, не спрося согласия, по-хозяйски стал распрягать лошадь. — Куда на ночь? Вишь, коня как запарил.
Действительно, мокрые бока лошади тяжело опадали, и клочья пены повисли на ее морде. За этот день Трифон отмахал десятки верст. Он снова покосился на прорубь и, мысленно читая «Давидову молитву», вышел из саней.
— Нонче, ребятки, поздно. А завтра давай перепешим.
Никто не ответил ему. Каждый рыбак понимал, что теперь ни в чем не надо ему прекословить — как сейчас хозяин скажет, так и нужно делать! Иначе после он начнет оправдывать себя: «Разве я не хотел беду исправить, да вы же сами помешали! Потому и вина ваша».
Хозяин понимал причину такого поведения рыбаков. Он пытался вызвать их на споры, чтобы убедить в случайности этой неудачи и доказать свое старание. Но артель не поддавалась на эти уловки. На все многословные расспросы хозяина рыбаки нехотя отвечали короткое: «Да… нет… Твоя воля…»
Забравшись в избушку, все тотчас улеглись. Но никто не засыпал. В сумраке белой ночи слышался скрип нар под ворочающимися с боку на бок рыбаками. Хозяин лег одетым и даже сапог не скинул. Алешке было видно, как он, лежа на спине, пальцами барабанил по животу. Всех тревожила одна и та же мысль: «Как и чем закончится дурацкая затея лова в проливах?» Страшно, когда люди не спят, тревожно ворочаются, вздыхают, и никто не проронит словечка. Недобрые мысли бродят у тех, кто зачем-то притворяется спящим!
Но вот кто-то уснул, и его равномерное похрапывание вскоре подействовало на остальных. Один за другим сонно задышали рыбаки. В избушке стало душно. Вскоре кто-то застонал, кто-то начал бредить. Хозяин не спал. Несколько раз он приподнимал голову, прислушиваясь к бреду спящих, и многое из затаенных дум рыбаков узнал в эту ночь хозяин.
Косой луч солнца скользнул в оконце и медленно пополз по плохо окоренным бревнам. Трифон тихо поднялся с нар и оглянулся по сторонам: все спали. Осторожно ступая по разбросанным сапогам, он подошел к Терентию. Рука хозяина только потянулась к нему, как рыбак сам поднял голову.
— Ты чего? — хриплым шепотом спросил он, блестя воспаленными глазами.
— Слазь потихоньку, Терентьюшко, — хозяин воровато оглянулся. — Выйдем-ка из избы… Не разбуди только других. Тише, Христа ради.
Стараясь не ступить на раскиданные по полу сучья, оба на цыпочках вышли из избы.
— Пойдем, Терентьюшко, посмотрим, где бы на новом месте запешить…
— Погоди! Вначале пойдем мою находку смотреть. Вот обрадуешься!..
Терентий, захватив шест, повел хозяина в сторону. Пошли по берегу, спустились на лед. В одном месте Терентий поддел багром пласт снега, налипший на еловые ветви. Под ним оказалась прорубь. Зло усмехаясь, Терентий сунул в прорубь шест. Конец багра, чуть погрузившись в воду, уперся в дно.
— Понял? — словно чему-то радуясь, подмигнул хозяину Терентий.
Трифон, бросив острый взгляд на два ряда прорубей, где был расставлен невод, молча кивнул головой.
— Тогда пойдем вон туда. Вот удивишься…
Дошли до новой проруби.
— Ну-ка, хозяин, — повелительным тоном сказал Терентий, — сунь-ка сам багор…
Тот покорно опустил шест в воду и, покачав головой, несколько раз постучал им о дно.
— Полукругом идет луда, — не спуская с хозяина глаз, медленно сказал Терентий. — С этой стороны может разве галли к неводу подойти?
— Ас другой стороны?
— Да будто остров подпустит в наше место, — теперь уже не злорадно, а угрюмо проговорил Терентий и, судорожно дергая головой, показал пальцем на соседний остров. — Я же тебе сразу говорил! Теперь понял, куда ты нас посадил?
Трифон хотел что-то сказать, но губы у него задрожали, и он поневоле отвернулся от сухопайщика. Терентий жадными глазами следил за ним.
— А вот спереди свободное место, — неуверенно пробормотал хозяин.
— Там тоже луда, — ответил Терентий. — Я везде обшарил!
Взоры хозяина и покрутчика скрестились. Оба поспешно отвернулись. Оба чувствовали, что сейчас не стоит ссориться.
— Плохо, Терентьюшко. Ведь прошлый год на меня без малого…
— Тебе — что? На скупке у других отыграешься. Ты о нас подумай. Егорьевской [14] селедкой почитай год живем…
— Разор теперь мне!
— Сам сюда ехать надумал!
— Хотел селедочку у всех перехватить, для вас старался, вам такая нажива была бы!
— Со мной бы сговорился. А здесь как через луды да промеж островов галли придет?
14
Егорьевская — апрельская, подледная сельдь.
Настало молчание.
— Так как же, Терентьюшко, — неуверенно начал хозяин, — пожалуй, и перепешить будет без пользы?
— Ясно дело. Новую избушку теперь уж не построить.
А без этого, пока рыбаки до тони добегут, вся рыба мимо снасти пройдет…
Возвращались к избушке молча.
— Чую, больно люты на меня рыбаки, — сказал наконец в раздумье хозяин.
— Сам понимаешь, — уклончиво ответил Терентий.
— А кто ямины эти пешил?
— Я.
— А кто с тобой был?
— Никого. Один везде бегал.
Трифон, воровато заглядывая в глаза Терентию, положил ему на плечо тяжелую руку.
— А скажи по совести, рыбаки знают про луды?
— Никому пока не говорил… Никому, кроме тебя… А то, сам понимаешь, как встретили бы тебя! И без того беда как народ на тебя лют!
Хозяин облегченно вздохнул. Отощалое лицо Терентия насторожилось.
Хотя кругом никого не было, хозяин все же пригнулся к уху Терентия:
— Десятку дам, — жарко дыша на него, зашептал он, — с уговором — чтоб про луды молчок.