Белорусские поэты (XIX - начала XX века)

Богданович Максим Адамович

Кроме «Нашей нивы» Богданович в это время участвует во многих других белорусских и русских изданиях: в «Белорусских календарях „Нашей нивы“», в сборнике «Калядная писанка», в журналах «Украинская жизнь», «Национальные проблемы», «Ежемесячный журнал», «Русский экскурсант», в издании «Пушкин и его современники». В течение нескольких лет он был сотрудником ярославской газеты «Голос».

При жизни поэта вышел в свет лишь один сборник его стихотворений — «Венок» (Вильна, 1913). Сохранившиеся письма Богдановича свидетельствуют о том, какую упорную борьбу приходилось вести тяжело больному поэту за возможность издать сборник стихотворений. В начале 1913 года он писал в редакцию «Нашей нивы»: «Что касается издания книжки, то вижу, что оно задерживается главным образом из-за недостатка денег, но никак не придумаю, как Вам помочь. Сам я не зарабатываю, у отца просить, так он много дать не может, ибо живет от 20-го до 20-го, да к тому же много кому должен. Но вот что: когда я поправлюсь, то попробую

занять под книжку у разных своих знакомых деньги» [81] . Эти наивные планы, разумеется, не подвинули вперед издания сборника, и рукопись, находившаяся в редакции уже более года, пролежала там еще год.

81

«Полымя», 1958, № 3, стр. 180.

Богданович писал в одном из писем последнего периода о намерении издать еще несколько сборников своих стихотворений («Молодик», «Перстенек», «Шиповник»), но планы эти поэту осуществить не удалось.

Осенью 1916 года Богданович переехал в Минск, поступил на службу в Губернский продовольственный комитет. Несмотря на тяжелое самочувствие, связанное с обострением болезни, поэт занимается общественной деятельностью, много сил отдает работе с беженцами — белорусскими крестьянами, которых война согнала с насиженных мест, преподает в кружках белорусской молодежи.

Болезнь вынудила Богдановича в феврале 1917 года выехать в Ялту. Обстоятельства сложились так, что последние месяцы своей жизни поэт провел в одиночестве, в очень тяжелых бытовых условиях. Он умер 25 мая 1917 года.

Богатый архив Богдановича (автографы стихотворений, рассказов, статей, письма, черновые наброски и т. д.) был тщательно собран отцом поэта и передан Институту белорусской культуры. В годы Великой Отечественной войны этот архив погиб [82] .

82

Некоторые автографы Богдановича все же сохранились — в Отделе рукописей Центральной библиотеки Академии наук Литовской ССР имеются письма поэта, адресованные в редакцию газеты «Наша нива» и издателям альманаха «Молодая Беларусь». Там же хранятся автографы нескольких стихотворений Богдановича (часть этих материалов опубликована М. Смолкиным: «Полымя», 1958, № 3). Два автографа поэта были найдены среди книг, захваченных в Минске оккупантами и привезенных после войны из Германии (см. статью В. Вольского «Невядомыя рускія тэксты Максіма Багдановіча». — «Літаратура і мастацтва», 1949, 10 сентября).

«ВЕНОК»

«Вы, любители порыться…»

Вы, любители порыться В ветхих, выцветших страницах Книги, много лет забытой, Блеклый в ней найти цветок, — Просмотрите этот томик: Я прокладывал бумагу Свежими в те дни цветами Мыслей искренних и чувств. 1912

В ЗАЧАРОВАННОМ ЦАРСТВЕ

«Слышишь гул? Это дико-печальный лесун…»

О voi, ch’avete gl’intelleti sani, Mirate la dottrina, che s’asconde Sott’il velame degli versi strani. Dante. Inf. IX. [83]

Слышишь гул? Это дико-печальный лесун Заиграл на лесной, позабытый уж лад. Под руками его, как на море бурун, Словно тысячи туго натянутых струн, Тонкоствольные сосны гудят. Отгадай, отчего взволновалась река, Шепот тихий идет к полосе с полосы, И о чем им звенит говорок ветерка, Что дрожит и блестит на листах дубняка — Капли слез иль холодной росы? 1910

83

О вы, разумные, взгляните сами, И всякий наставленье да поймет, Сокрытое под странными стихами! Данте. Ад. IX. (Итал., пер. М. Лозинского). — Ред.

ОЗЕРО

Тут рос густой, суровый бор, И леший жил; когда ж топор В бору раздался — леший сгинул И, уж невиданный с тех пор, Нам зеркальце свое покинул. Как будто в мир иной окно, Лежит, спокойное, оно, Теченье жизни отражает И всё, что сгинуло давно, В холодной глубине скрывает. 1910

НАД ОЗЕРОМ

Скоро вечер в прошедшее канет. Блещут звезды пушистые, светит Месяц бледный, холодный и тянет Из реки серебристые сети. В них русалки запутали косы, — Рвут и путают влажные нити. Ночь плывет над землей, сеет росы, Тихо шепчет русалкам: «Усните». 1909

ВОДЯНОЙ

Седоусый, сгорбленный, я залег под тиной, Много лет я греюсь так, сплю на дне реки. Весь травой окутанный, будто паутиной, Грудь мою засыпали желтые пески. Над водой у берега тихо спит осока, Где лоза зеленая жалобно шумит, Волны тихо катятся и бегут далёко, — Всё вокруг заснуло, сном извечным спит. 1909

ЗМЕИНЫЙ ЦАРЬ

В темном небе хороводом Голубые звезды, В темном небе светит месяц Золотым серпом… Мы из нор подземных, душных Выползли на воздух И на теплую зимовку Тянемся, ползем. Полем, лесом — нам повсюду Пролегли дорожки! Лентой движемся мы в пуще, Впереди всех — я. И горят моей короны Золотые рожки, Темным блеском отливает Чешуя моя. Нас никто ни днем, ни ночью Не посмеет тронуть: Знахарь, видя, путь устелет Белым полотном; Золотой рожок ему Уроню с короны, И опять по полотну мы Дальше поползем. 1910

БУРЯ

Понурое чудовище слепое По шири неба вдаль лениво проплывает, Всё стихло. Только вдруг пространство рассекает Мечом огнистым пламя голубое. Ударил меч — и грохот прокатился, Мерцает вновь клинок, удары не стихают, Холодной крови бьют ключи и вниз стекают… А люди говорят: «То дождь пролился». 1911

«С тучей большой грозовою кудрявая прядка тумана…»

С тучей большой грозовою кудрявая прядка тумана По небу плавно неслись, отчего-то пылая румяно. Слиться в могучую тучу хотелось им в небе высоком, Только далеко их ветер разнес, налетев ненароком. Мелким дождем изошла, как слезами, одна над землею, Издали гулко в ответ отозвалась другая грозою… Так и погибли в разлуке — такая им выпала доля,— Слыша, как ветер над смертью их весело воет на воле. 1910