Белый Бурхан
Шрифт:
Чочуш от неожиданности остановился:
— Что же ты раньше молчал, Кураган? Может, ее мы и ищем!
— Я не знал, — понурил голову Кураган. — Едем и едем…
Тетка Курагана Алтынай оказалась сравнительно молодой женщиной, обремененной детьми и больным мужем, умирающим от чахотки. Но ее аил не был беден — нашлась и арака для гостей, и табак для их трубок, и хороший обед.
— Как только ты родился, — рассказывала Алтынай, с нежностью поглядывая на рослого и красивого племянника, — мой муж и твой отец решили сделать тебе проверку. Развернули, положили на животик между ружьем и топшуром. И ты потянулся не к отцовской кырле, а к моему топшуру…
— И стал кайчи! —
— Топшур еще никого не прокормил, — нахмурилась Алтынай. — Певец хоть и почитаем в народе, но он всегда бестабунный…
Техтиек не вмешивался в разговор. Присев в изголовье Челюжека, мужа Алтынай, он завел с ним осторожный разговор о хозяйственных делах, о соседях, о дорогах и торных тропах, ведущих путников по солнцу и против солнца — с Чемала и Улалы, с Усть-Кана и Тураты, У него одна цель выяснить, что слышно в этих местах о хане Ойроте и боге Бурхане, как и чем живут люди, о чем думают длинными зимними вечерами, не надоедают ли им русские попы, часто ли наведываются русские стражники и полицейские. Но Челюжек был неразговорчив и старался держаться в стороне:
— Что я знаю, гость? Ничего не знаю… Всем хозяйством заправляют жена и дети. Старшие пасут овец, младшие помогают по дому, а сама Алтынай — глава аила… А я… Я — лишний рот, гость!
Техтиек хмыкнул недоверчиво. В больших алтайских семьях издавна велось так, что все работали. Даже слепому и немощному старику находили дело по его силам, даже неподвижно лежащая на куче тряпья старуха орудовала иглой или ножичком… Откуда же взяться лишнему рту?
— Одна мечта у меня осталась, гость, — признался Челюжек, понизив голос до шепота, — дождаться первой песни кукушки! [173]
173
Кукушка — особая птица у алтайцев, а золотая кукушка чуть ли не обожествляется. Есть даже легенда: если золотая кукушка пролетит над горами, то мертвые пробудятся и цветы расцветут на камнях Считалось, что если человек умрет, услышав первый крик кукушки, он может встать из своей могилы в любое время и прийти на помощь своим близким в черной беде. (Примечания автора.)
— Доживешь, Челюжек! — пообещал Техтиек без тени улыбки. — Для таких, как ты, кукушка может запеть и среди зимы!.. Вон какие красивые сармыги ты делаешь!..
— Спасибо, гость, за хорошие слова. Да будут чисты для людей все твои дела и помыслы!
И вялая рука больного осторожно и ласково пожала железную кисть Техтиека. Тот смутился: как и все суровые люди, он легко раскисал от любой невинной ласки…
Присаживаясь у очага, Техтиек увидел в руках хозяйки аила топшур, и это его покоробило: мало ему было песен Чочуша и Курагана, теперь еще и эту бабу слушай!
Жалобно и зовуще запели струны, и таким же непривычным для уха оказался ее звонкий и сильный голос:
Диль, кель! Приходи, весна! Приходи, горы забросай цветами, Долины травами свежими запруди! Ведь фиолетовые звезды кандыка Это твои глаза, весна! Приходи, весна! Диль, кель!Техтиек поймал себя на том, что песня ему нравится, и он тут же одернул себя: «Только этого не хватало мне, разнюниться!» Он встал и ушел к орыну, где лежал просветленный радостью Челюжек.
— Хорошо поет? — спросил он и сам себе ответил: — Хорошо.
Техтиек кивнул, но муж Алтынай не увидел его молчаливого одобрения закрыл глаза, и по бледным губам его поползла улыбка.
Долины Маймы и Куюма ждут тебя, Хребты Иолго и Сумульты ждут тебя! Но больше зимы и неба ждут тебя, Простые люди — цветы земли! Это твои цветы, весна! Приходи, весна! Диль, кель!Прикрыл глаза и Чочуш, отгородившись ладонью от яркого огня очага. Изумленно раскрыв рот, слушал свою тетку Кураган. Оба кайчи любили петь о весне, о родной земле, о близких их сердцам людях, которым так не хватает тепла и радости, нежности и красоты… Но эта женщина, несущая на своих хрупких плечах все свое семейство, пела обо всем просто и вдохновенно, как жила:
Ради смеха детей моих, Ради улыбки мужа моего, Ради маленького счастья жены его, Приходи, весна! Приходи, весна! Диль, кель!Техтиек покинул аил Алтынай и Челюжека на рассвете. Ему предстояла своя дорога, и он больше не хотел у кого-либо путаться под ногами. Пусть Ыныбас, который ушел первым, распускает нужные Белому Бурхану сплетни и слухи; пусть Чочуш со своими кайчи и сказителями поет хвалебные гимны Шамбале; пусть Жамц и Оинчы чеканят свои золотые идамы; пусть Пунцаг с воинами строит алтарь, а Бабый сочиняет указы и законы — у него, у Техтиека, свои заботы, которые касаются только его одного и никого больше!
Из Барлака по другому берегу Семы можно пройти вниз до большой деревни, забитой кержаками, как наган Техтиека патронами, но там вправо по течению уходила хорошая тропа в урочище Апшуяхту, откуда совсем рядом до Еланды на Катуни Где-то там Техтиек должен был умереть, чтобы родился хан Ойрот Места там лесные, горные, полные троп и торных дорог, а это важно для его плана. Мертвого Техтиека должны найти случайно, и в то же время люди подтвердят, что видели его в этих местах и от разбоя его пострадали. А там найдутся и те, кто его легко опознает и сообщит об этом властям. Сообщит обязательно, поскольку за его голову назначена хорошая награда!
Сема покрыта льдом, как латами. Стоит ли болтаться у селении и стойбищ, если река его ни на какой версте не задержит? Техтиек решил идти лесом, горными тропами, чтобы дать знать о себе лишь после того, как отыщет двойника.
К вечеру он добрался до русской деревни, но в нее не вошел — и не было нужды, и побаивался. Переночевал в стогу сена на лесной поляне, приткнув к нему своего коня. Ночь пролетела стремительно, а утро его встретило таким же сияющим жизнерадостным солнцем, какое было и вчера. Растирая снегом свое литое и могучее тело, подумал с усмешкой: «Зачем помирать, и в такой день?»
Костер он разжег, когда снова углубился в горы. Где-то там, впереди и справа — Апшуяхта. Выйти бы к Катуни к концу дня и заняться делом! Звякнул удилами конь. Техтиек поднял голову.
Чуть выше костра, на крохотной каменистой площадке стоял горный козел, смотря куда-то вдаль пристально и неотрывно. Рука Техтиека потянулась к оружию, но тут же сорвалась плетью вниз.
Рано тревожить тишину выстрелами!
Да и зачем ему лишнее мясо? Духи гор не любят жадных!