Белый Бурхан
Шрифт:
Бумаги покойного он припрячет до случая, а вот освободившийся приход на себя не возьмет, если даже консистория и руки ему ломать будет! Во всяком случае, сейчас... Год назад не отказался бы, когда Игнат Лапердин своей окаянной общиной никакой возможности дышать попу не давал! Но теперь следует обождать... Да и брать захудалый приход на себя-много ли выгоды-то? Только и дела, что болтаться из Берестов в Горбунки и обратно...
Вдовая попадья Анастасия особой щедростью не сразила. За все требы три красненьких! А ведь - не нища, не голодна... Жадна, выходит? Не мудрено и
Ну да - ладно! Деньги - суть бытия, а не суть самой жизни. У отца Капитона теперь и свой собственный золотой сноп образовался... Держи у алтаря побольше дураков с простецами, а уж те приходу захиреть не дадут!
Вдова ждала напутственного слова, не решаясь поднять глаза на священника, оскорбившего скудными похоронами другого священника. Какие-то бумаги Лавруши сыскались... Сильны, знать, те окаянные бумаги, хоть и не из железа кованы!
– Советую вам, матушка, не засиживаться тут, не проживаться зазря у могилы,-с деланной скорбью вымолвил иерей, деловито упаковывая книги и церковные одеяния покойного священника.
– Да и что вам тут делать-то, в глуши и окаянстве дикого края? В Россию поезжайте, в Томск, Барнаул... Птица вы вольная и не бедны.
Матушка Анастасия понурила голову, но у нее не хватило сил признаться отцу Капитону, что никаких богатств у нее нет больше - все прожито в надежде на лучшие времена. Какие планы были у Лавруши! Как он мечтал о высших пастырских наградах и высоких духовных чинах... "У меня достанет сил, Тася, - говорил он, лаская ее, - у меня на все достанет сил и ума!.." И она свято верила в это. Нет-нет, он не обманул ее ожиданий... Его обманула судьба! А с судьбой, как и с небом, не поспоришь.
– Хорошо, батюшка, - прошептала она, - я уеду после сорока дней. Раньше - не двинусь, если даже и другой священник возьмет приход моего Лавруши...
За вечерним чаем в доме доктора затеялся разговор о возможных виновниках нелепой и страшной гибели иерея. Официальная версия полиции была уже известна, но не устраивала Федора Васильевича: за все годы его жизни здесь это был первый и единственный случай, когда разбойное нападение было совершено на одинокого всадника, к тому же - русского, да еще и православного попа! Драки и убийства, конечно, случались и раньше, но не на Чергинской дороге... И - вольно или невольно - происшедшее само по себе связывалось с тревожными слухами о грядущей резне русских алтайцами по приказу хана Ойрота.
Но это предположение доктора не понравилось Дельмеку:
– Чужие убили попа! Русские убили!
– Русские? Откуда им взяться на Чергинском тракте? Это же - не Чуйская дорога!
Галина Петровна давно уже позванивала ложечкой в стакане, размешивая сахар, который забыла положить. Потом спросила тихо:
– А твои сородичи, Дельмек, могли пойти на такое убийство?
– Убить могли. Оставить в лесу голым - нет.
– Почему?-теперь уже удивился сам доктор.
– Разве среди алтайцев нет грабителей? Один Техтиек что стоит!1
– Есть. Но шубу снимать с мертвого человека алтаец не будет. Он боится мертвого человека!
– Боится?
– Мертвый человек - кермес. В нем сидят злые духи. Кама надо звать, чтобы прогнать их!
Потом весь оставшийся вечер Дельмек сидел у плиты и, попыхивая трубкой, думал. Вопрос жены доктора был неожиданным, и он ответил на него не совсем так, как надо было. А теперь вот и самому себе захотелось ответить:
а могли бы алтайцы убить русского попа и раздеть его до голого тела? Убить могли. Тут все правильно. Раздеть - нет, никогда! Хотя...
За что алтайцы убивают других алтайцев?
За угон скота. За осквернение очага могут убить, как и за осквернение супружеского ложа: очок и орын в любом алтайском доме - святыни...
Может, поп обидел кого-то, оскорбил? Злой был, вредный!
Но ведь попа не только убили, но и раздели... Есть ли такое преступление, за которое можно дать сразу два наказания? Нет такого преступления в горах! Вот и получается, что попа убили не алтайцы. Если только Техтиек и его люди... Эти все могут! В старые времена, говорят, были разбойники, что ловили людей на всех дорогах, убивали их и, вырвав сердце, сжигали его на огне, принося жертву Эрлику, чтобы он долго не звал их в свои 99 аилов...
Но Техтиек - хан Ойрот! Зачем другу бурханов какой-то русский поп? Зачем ему его одежда? Чтобы бурханы напустили порчу на всех русских попов? Но порчу на людей напускают только камы...
Дельмек выбил трубку, сунул ее за опояску, медленно
встал.
– Ты куда собрался?-насторожилась Галина Петровна.-Вода есть, дрова есть... Сиди! Сейчас будем заниматься с тобой русской грамотой.
– Дров мало,-покачал Дельмек головой.
– Огонь плохо горит!
– Хватит! И так в комнатах от жары дышать нечем! Дельмек усмехнулся: глупая женщина даже не знает, что нельзя гасить очаг, если в аиле есть живые люди.
– Алтайцы не могли убить и раздеть попа!-сказал он твердо.
– Я думал. Я знаю. Попа убили русские!
Неожиданная пропажа Родиона - их поильца и кормильца, озадачила темноверцев. Был, жил, ругался и вдруг - исчез!
– - Можа, ведмедь заломал его на какой охоте?
– высказал свое предположение Фрол.
– Он лихой был, мог и на ведьмедя с голыми руками попереть... Безбоязный человек!
– Ушел он от нас, бросил!-прямо и больно ударил словами Кузьма.
– На кой ляд мы ему, захребетники? Без нас он просто-запросто проживет!
Теперь они совсем не походили друг на друга. Фрол еще лохмотьями старой своей святости жил, а Кузьма уже понял, что эта их святость поможет только раньше времени ноги протянуть.
– Пропадем без Родиона!
– Ниче, Фрол... Крошки кой-какого своему ума он и
нам с тобой оставил!
День и ночь перетерпели, а утром на побирушки в лес отправились, да сразу и заблудились, уйдя далеко от своего шалаша. Как ни искали дотемна, не нашли.
– Ну вот!
– поник носом Фрол.
– И на новую беду