Белый Бурхан
Шрифт:
Блеснуло серебряным зеркалом озеро, разлившееся широко и вольготно. Два дерева, скорбно наклоненные к югу под напором северных ветров, недвижны. Значит, к ночи мороз усилится - тишина всегда коварна для одних стихий природы и благостна для других. Сегодня эти стихии благоволят, видимо, Панчену Ринпоче и коварно неблагосклонны к порыву Тубданя Джямцо...
Возок остановился, спешились ховраки охраны, зазвенели пилы и топоры. Не успело солнце упасть в щетку дальнего северо-западного леса, за которым лежал и ждал таши-ламу его дальнейший скорбный путь в неизвестность, как берег озера стал обжитым, разбуженным от тишины и лишенным многолетнего уединения.
– Ваши покои готовы,
– Хорошо, Чой. Я хочу проводить солнце на покой. Дневное светило садилось, краснея все больше, окутываясь в дымку испарений, отторгаемых остывающей землей. Пустыня и горы были готовы принять в свое лоно ледяную ласку ночи.
Это и хотел увидеть Панчен Ринпоче, и он это увидел. И еще он увидел, что там, на границе неба и земли, взметнулись искры красного огня: стражники Поталы, прекратив погоню, разожгли свои костры. Но. они для тех несчастных людей только источники тепла и света, для таши-ламы и его людей их огни сторожевые маяки! Не подходите близко, вам могут ответить пулями!
Готов не изысканный, но горячий и питательный ужин. Панчен Ринпоче неприхотлив, и его всегда мало беспокоило, как и чем будут кормить его. Он и ел-то больше по необходимости, чем с аппетитом, занятый своими мыслями больше, чем самим собой, мало или совсем не интересующийся бытом.
Воины-ховраки уже напоили коней, вернулись к кострам, и чуткое ухо таши-ламы уловило обрывки их разговора:
– Льдом вода тронулась. Пришлось ногой пробивать лужу для коней. К утру совсем замерзнет!
– К утру! Мои кони сами еле сломали лед копытом!
Таши-лама удовлетворенно усмехнулся и поднялся с ложа.
– Вы не хотите отдохнуть?
– склонился к нему заботливый Луузан.-Завтра у нас трудный день, бодисатва. Придется ехать в обход озера, а хорошей дороги там нет - камни одни...
– Говорить о несвершенном - грех, Луузан. Я еще не помолился богам, чтобы попросить у них благополучного путешествия.
– Вас проводить?
– Нет, я должен помолиться один.
Серые сумерки вечера быстро сменялись ночным мраком. Скоро выставит рога стареющая Мае. Надо только немного подождать ее, а на его немые вопросы она ответит без лукавства... Таши-лама взял тяжелый посох, с которым никогда не расставался в своих странствиях, медленно двинулся к стынущему озеру. Остановился на берегу, потрогал посохом лед, сделал несколько шагов от каменистой кромки. Лед хорошо держал. Вымученная улыбка тронули его губы. Он ждал хорошего мороза ночью, и все приметы говорили о том, что его ожидание не будет напрасным. Пусть люди говорят потом, что он сам выпросил у богов чудо!
Потемневшее небо открывало глаза звезд. А вот и луна показала конец своего верхнего рога. Панчен Ринпоче взметнул левую руку, приложив ее к сердцу:
– Я ждал тебя, богиня ночи Парвати! Луна выползла из разлома горизонта, поплыла в зенит неба, осыпая на землю серебристую морозную пыль.
– Благодарю тебя!
Теперь можно было идти на покой: к утру будет готова более короткая дорога!
Таши-лама пробудился, как только-только задымилась и робко закачалась первая золотая полоска над восточной частью горизонта. Осторожно тронул за плечо Луузана. Тот открыл слепые, еще сонные глаза - наивные
и глупые.
– Нам пора ехать, Луузан. Поднимай людей.
– А не рано ли, бодисатва? Темно еще, дороги не
видно.
– Пора! Через час будет поздно.
Лама ушел будить ховраков и готовить возок в дорогу. Началась обычная утренняя возня: запылали костры, зашипел жир на сковородках, заклокотал чай в фигурном бронзовом сосуде. Но Панчен Ринпоче отказался от
завтрака:
– Мы успеем это сделать на том берегу!
– Дорога длинная, бодисатва.
– Не думаю!
Ховраки, разочарованные и недовольные ранним подъемом, приготовились было разбирать постройки и тушить костры, но и этого им не разрешил таши-лама:
– Оставьте все как есть. Надо ехать!
И сел в возок. Лама-возница шевельнул вожжами, направляя бег коней в обход озера. Но Панчен Ринпоче сказал спокойно и уверенно:
– Прямо. По льду озера.
– Это опасно, бодисатва!
– Боги разрешили мне этот путь.
Возок скатился на лед, весело застучали по стеклянной глади копыта коней, уводя все дальше и дальше за спины людей костры на берегу, дымящиеся чашки и противни с подгорающей едой, еще хранящие тепло и запахи людей постройки временного дугана.
Выплыло, разом оторвавшись от тверди земли, солнце.
Его лик был сияющим и жарким...
Когда стражники Поталы, переждав нужный для приличия и высоты ламы, преследуемого ими, срок, подъехали к озеру, то не увидели здесь никого, кроме брошенного ночлега и грязных кусков льда, качающихся у каменистого берега.
Таши-лама успел проехать по льду озера на рассвете, когда мороз наиболее крепок, не дожидаясь жарких лучей дневного светила3.
Старший стражник сполз с лошади, грузной походкой прошел к кромке воды, упал на колени, вытянув руки, будто умоляя о пощаде. Он был грозой простых смертных, но он был бессилен перед богами.
– Калагия!-простонал он.-Вернись в Шамбалу!
БЕЛЫЙ БУРХАН: ПРАВДА И ВЫМЫСЕЛ
Горный Алтай начала века - одна из самых дальних окраин огромной Российской империи. У непосвященных он вряд ли вызывал тогда какой-либо интерес или приятные ассоциации. Однако истории угодно было распорядиться так, чтобы именно в горах Алтая возник один из интереснейших феноменов общественного развития: на глазах современников рождалась и развивалась неизвестная религия. С чем может быть сравнимо по своей значимости такое явление? Разумеется, с подобными ему: с возникновением зороастризма, индуизма, христианства, ислама и многих других как исчезнувших, так и функционирующих религий. Поистине, ученые начала 1900-х годов могли стать очевидцами необычного эксперимента, который ставила история Увы, на деле все было по-другому: наука мало чем обогатилась, а общечеловеческая культура фактически лишилась одного из своих компонентов. О самой же новой религии, о событиях, сопровождавших ее рождение, очень долго говорилось только в отрицательном смысле, ибо не принято было упоминать не только на страницах художественных произведений. но и в научных трудах.
Почему так произошло? Почему случившееся чуть больше восьмидесяти лет назад, сегодня кажется не менее давним, чем разрушение Трои или гибель Помпеи? Почему оно окутано столь плотным покрывалом тайны и легенд? То, что произошло весной 1904 г в глубине Горного Алтая - в урочище Теренг, неподалеку от с. Кырлык (нынешний Усть-Канский район Горно-Алтайской автономной области), безусловно, нельзя рассматривать изолированно от общеисторической обстановки, создавшейся в России к началу XX века, а она, как известно, была названа В. И. Лениным "революционной ситуацией". Однако в каждом конкретном регионе страны, тем более в национальных районах, она проявлялась по-разному. Исторический процесс един, но отнюдь не единообразен в центре зрела пролетарская революция, там же, где разного рода причины (исторические, природные) затормозили ход развития, протекали совсем иные, хотя и не менее сложные, социально-экономические процессы.