Белый крест
Шрифт:
– Расскажут. А потом и покажут. Если ты не переубедишь их в том, что годишься для дела.
Этих двоих Мурманцев видел впервые – не его уровень. Белой Гвардии генераллейтенант Карамышев, член Особого совещания при Главном Штабе, шеф управления Белой Гвардии столичного округа. Невысокий, худощавый, очень подвижный, можно было бы сказать – юркий, если бы это определение не входило в жесткий конфликт с генеральским званием. И второй – секретарь Синодального совета при Патриархии, профессор богословия Православного СвятоДаниловского университета Арзамасцев. Представительный мужчина, широкий в кости, с орлиным взором и лихими казачьими усами.
Встреча
Кто из них двоих – Карамышев или Арзамасцев – состоял в членах Общества, Мурманцев не стал гадать. Скорее всего, никто. Но не исключено, что оба.
На входе Мирского и Мурманцева встретил ливрейный лакей Общества и провел на второй этаж, в библиотеку. В утренние часы особняк пустовал, и по пути им не встретилось ни души. В библиотеке их ждали. Директор представил своего пока еще подчиненного и в двух словах обозначил для него служебное положение обоих визави. Карамышев, оглядев его сочувственно и кивнув, предложил садиться. Профессор Арзамасцев бросил на Мурманцева вдумчивый взгляд от стеллажа с книгами, пустил колечко из трубки и ничего не сказал, снова уткнувшись в том старой энциклопедии. Мурманцев понял, что профессору заранее не нравится предстоящий разговор и он предпочитает самоустраниться. Загадочная история набирала обороты, и Мурманцев поймал себя на том, что ему тоже все это не оченьто по душе.
– Итак, господа, начнем, – сказал Карамышев, когда все расселись. Немного помолчав, словно прислушивался к чемуто происходящему в коридоре за дверью, он продолжил: – Сперва я бы хотел спросить вас, подкапитан Мурманцев, каковы мотивы вашего желания служить в действующих частях Гвардии. Ведь вы с отличием окончили ординатуру. Неплохо преподаете. Отзывы о вас самые положительные. Перспективы – немалые. Докторантура, кафедра, исследовательская работа. Чего вы хотите добиться переводом? И почему разведывательный корпус?
– Вопрос не в том, ваше превосходительство, чего я хочу добиться. Это вопрос элементарной последовательности. Я преподаю криптоисторию. Рассказываю курсантам о скрытых механизмах и силах, делающих историю. Истинная наша история прячется за кулисами мира. Провиденциализм охватывает всю ее, но ведь есть и противоположная точка зрения – тех, кто делает ставку на оккультные и антихристианские механизмы. Проще говоря, на князя мира сего. Белая Гвардия глубоко погружена в это закулисье. Я же имею желание перейти от теории к практике. Столкнутся лицом к лицу с криптомеханизмами истории. А разведка дает для этого больше возможностей.
– Любопытная мотивация, – подал голос профессор Арзамасцев. – Позвольте поинтересоваться, молодой человек, отчего вы не постриглись в монахи? Из монастырской кельи вот эти самые, как вы говорите, криптомеханизмы видны более, чем откудалибо еще. Фактически это центры стратегических военных действий… э… закулисья, в вашей терминологии. Белогвардия же – только наемная сила, действующая по периферии.
– Боюсь, по природе своей я более наемник, чем пустынножительный стратег, – улыбнулся Мурманцев.
Профессор выпустил трубкой еще колечко и снова зарылся в свой волюм. Мурманцев разглядел название – «Энциклопедия нового космоса».
– Ну а с точки зрения конспирологии, которую вы тоже преподаете? – заинтересованно спросил Карамышев. – Не думаю, что вам вообще удастся лицом к лицу столкнуться с механизмами заговора. Со времен Отступника империя обзавелась хорошими противомеханизмами.
– Не считаете же вы, что я именно стремлюсь познакомиться с этой практикой? Однако я полагаю, заговор, как его понимает конспирология, – это всего лишь проявление скрытого метадействия сатанинских сил. И единственный, так сказать идеальный, в платоновском смысле, заговор – это генеральный план этих самых сил по обольщению и низвержению человека. Продолжение все той же истории с яблоком в Раю. Только в масштабе растущего населения Земли, с учетом появляющихся культурных наслоений. – Мурманцев вошел во вкус лекции. – Люди в процессе своей истории выстраивают многоуровневую защиту – традиция, государство, церковь, мораль, семья. Соответственно, духу злобы нужно все это преодолевать, разрушая. Отсюда – все заговоры низшего уровня, с участием самих людей, уже обольщенных и низверженных. Так что речь опять же идет о криптомеханизмах.
– Хорошо, оставим это. Перейдем от теории к практике. Должен предупредить вас, господин подкапитан, что все, о чем здесь будет говориться, не подлежит разглашению.
– Понимаю, ваше превосходительство.
– Замечательно. Итак, любите ли вы детей?
Мурманцев подумал. Это был неожиданный и трудный вопрос. Труднее, чем все предыдущие.
– Полагаю, да, – ответил он неуверенно. – Теоретически. Безусловно.
Карамышев усмехнулся.
– У вас будет возможность познакомиться с этим практически. Я имею в виду вот что. Вы педагог. Хотя и работаете с людьми уже взрослыми. Тем не менее, обучая, вы одновременно и воспитываете ваших курсантов. Теперь вам придется применить все ваши педагогические знания на ребенке четырех лет.
Мурманцев смотрел растерянно.
– Мне? Но…
– Все «но» были отсечены присягой, подкапитан Мурманцев. – напомнил Карамышев. – Вас выбрали не за красивые глаза и хорошую выправку. Нам нужны результаты, и вы постараетесь дать их нам.
– Меня не командируют в разведкорпус? – Он попытался не выдать разочарования.
– Пока нет. Возможно, позже. После того как вы покажете себя. Но буду откровенен. Мы не знаем, сколько вам придется работать с этим ребенком. Может, несколько месяцев. Может, год. Или пять.
– Пять лет! – пробормотал Мурманцев. Он чувствовал себя Прометеем, которого приковывают к скале на вечность. – Но я не умею работать с детьми. С такими маленькими…
– Вам будет помогать ваша жена. Женская чуткость – один из способов найти путь в неизвестности.
– Если это так, то Ева не обладала ею, – проворчал профессор, не отрываясь от страниц. – Онато как раз бессовестно сбилась с пути.
– Мы должны работать вдвоем? – ошарашенно уточнил Мурманцев.