Белый легион: Террор не пройдёт!
Шрифт:
Первый адрес. Здесь проживает некто Аджапов — член ингушской организованной преступной группировки и связь Махмуда. Машины останавливаются во дворе пятиэтажного дома. Лифта нет, поэтому оперативники прут на четвёртый этаж пехом, сопровождаемые озадаченными взглядами нюхающей клей подъездной шпаны. Район люмпеновский. Дети растут, как сорняки на кладбище…
Звонок квартиры не работает. Ничего! Ногой по двери, да ещё прикрикнуть:
— Милиция!
За дверью шаги. Щёлканье замка. На пороге здоровенный, с курчавой волосатой
— Гражданин Аджапов? — осведомляется Атаман и суёт зверю в морду удостоверение. — Есть разговор.
— Постановление на обыск давай. Тогда пущу, — зверь нахально ухмыляется и пытается закрыть дверь.
И сгибается пополам от разящего удара в печень. Не успевает и понять, что к чему, как видит перед собой половой коврик, крайне замызганный, а суставы трещат, потому что руки завели за спину так, что локти чуть затылок не гладят.
Слышится испуганный писк, на пороге объявляется завёрнутая в простыню деваха лет шестнадцати.
— Звук прикрути, — хрипит Атаман, делая шаг ей навстречу. — Тебя же не трогают.
Визги и писки обрезает, как ветки бензопилой «Дружба».
— Одевайся, Аджапов. Задержан. Вот постановление об аресте. — Атаман суёт хозяину квартиры, которого уже подняли с пола, постановление. Таких липовых бумаг у него полно на все случаи жизни. Печать прокурора, подпись, все реквизиты, даже ссылка на уголовное дело — все на месте, не подкопаешься.
— Да вы чего?! — голосит Аджапов — то ли скулит жалобно, то ли возмущается. — Не за что! Я ничего не делал!
Его причитания никого не интересуют. Внизу уже стоят под парами две машины с фальшивыми синими милицейскими номерами.
Машины уходят в московскую ночь. Выруливают около свалки рядом с лесопарком.
— Я не при делах. Завязал, — гундосит Аджапов. — Мужики, скажите хоть, за что взяли… Я не при делах. Падлой буду. Мамой клянусь…
— Ты нас перепутал с кем-то, — заявляет Атаман.
— Вы чего, не менты?! — в ужасе вопит Аджапов.
Машина замирает. Свет фар утыкается в кучу мусора и спугивает бродячих котов, которые неохотно разбегаются.
— Где Махмуд?
— Какой Махмуд? — ошарашенно переспрашивает Аджапов.
— Махмуд Маленький. Чеченец. Разведчик…
— Не знаю такого.
— Не знаешь? — удивляется Атаман. И резко ладонями бьёт по ушам задержанного.
Когда в голове проясняется, Аджапов ощущает, что лежит на мокрой земле.
— Повторяю вопрос, — произносит Атаман.
— Не знаю! — кричит Аджапов, у которого в памяти всплывают законы корпоративной бандитской солидарности и примеры незавидной участи тех, кто не держал язык за зубами.
— Ладно, — кивает Атаман своему помощнику. — Давай, мочи его…
— Э, правда не знаю, — скулит Аджапов.
— Давно его видел?
— Месяц назад… Он помогал нам.
— Чем?
— Лоха одного пробить… Он полрынка на Севере держит. Мы его нагрузить хотели.
— Пробил?
— Нет. Махмуд сказал, что дел много. Никак не может. Мы ему платить хотели. А он — не хочу… Шакал…
— Где он может быть?
— Не знаю!
Атаман кивает. Его помощник вытаскивает бесшумный пистолет. И простреливает плечо Аджапова.
— У-й-я-а!!! — дико, как сирена, воет ингушский бандит.
— Дальше коленная чашечка, — уведомил Атаман.
— Ох… Что же вы за беспределыцики, — Аджапов начинает понимать, что мочить его будут по-настоящему. А значит, гордость бандитскую надо задвинуть подальше.
— Давай, говори, падла такая. Рассуждать ещё будешь…
— Ой-я-а-а… С Гочей он близкий.
— Кто такой? Где живёт?
— Ой-я… Ой, как больно-о… На хате в Бутове со шкурой своей… Ой-я-а… Снимает хату… Он и Махмуд любят с шлюхами гулять. Друзья…
— Адрес.
— Не знаю. Больно-о-о.
— Адрес, урод!
— Я покажу…
— Если врёшь, мы тебя валим. Нет — отпускаем. Такой у нас договор. Годится?
— Да… Больно-о-о…
Один из бойцов рвёт рубашку Аджапова, туго перевязывает простреленное плечо. Рана плёвая — больше шума и визга.
Ночь. Дорога. Мигание светофоров…
Гочу даже не приходится выуживать из тёплой постели. Вон, во дворе дома, рядом с джипом с распахнутыми дверцами стоит длинный, сгорбившийся, длиннорукий, в куртке по колено. Цепляется за талию девицы, явно лёгкого поведения.
— Он! — радостно шепчет Аджапов, страшно довольный, что Гоча на месте, а значит, шансы остаться в живых резко возрастают.
— Поверим на слово, — Атаман кивает невысокому, поджарому бойцу, который недавно стрелял в Аджапова. — Давай…
Боец выходит из салона. И двигает напролом через пустынный двор, мимо грибков, скамеечек, ракушек. При этом походка его немного заплетающаяся, он покачивается из стороны в сторону, как пьяный.
— Закурить не найдётся? — подваливает он к Гоче.
— Бамбук кури. — Гоча немного пьян. И невысокая сухощавая фигура не вызывает у него опасений. Профессиональный боксёрский удар отключает кавказца. Девица взвизгивает. И получает шлёпок по губам.
— Заглохни. Дольше проживёшь!
Подъезжает «Волга». Гочу кидают в салон, как дрова. Машина трогается с места. На все про все — две минуты.
На этот раз помойка в другом конце Москвы, но пейзаж схожий. И опять Атаман задаёт тот же вопрос:
— Где Махмуд?
И слышит тот же ответ:
— Не знаю.
— Выбор у тебя небогатый — сдохнуть или сказать. — Атаман проводит по нежной щеке Гочи острым лезвием финки, оставляя порез. Ответом служит истошный визг. Но тут никто ничего не услышит.