Белый легион: Террор не пройдёт!
Шрифт:
Главный оперативный координатор треснул доброго армянского коньячку — любимый напиток этого пожилого эстета, любителя классической музыки и японской игры «Го». Зажевал лимончиком. Немножко расслабился. Буря прошла стороной.
— Вот что, товарищи ребятки. Такого палева давно не было, — покачал головой Зевс. — К нам подобрались слишком близко. Кто верит, что Сельмурзаев с его бандитами своими силами смог нас так высветить?
— Это вряд ли, — Артемьев вытащил из кармана пачку сигарет. — Тут чувствуется рука мастера.
— Кто, Одиссей? Кто?
— А что, «друзей» у нас мало? — Артемьев наконец отважился затянуться и пустил дым из ноздрей. — Скольким влиятельным людям дорогу перебежали. Да и «Синдикат» вовсе не до основания нами срыт.
— Вот что я вам скажу, — Зевс постучал ногтем по хрустальной рюмке, она отозвалась тонким звоном. — Если мы не разберёмся с утечкой информации и не проявим противника в ближайшие дни, придётся уходить на дно и сворачивать программы. Для локализации ситуации просите любые средства.
— У нас есть зацепки, — произнёс Глеб. — Тот же Сельмурзаев…
— Что предлагаете с ним делать? — деловито осведомился Зевс.
— Похоронить по мусульманскому обычаю, — предложил с ходу Артемьев.
— Нецелесообразно, — возразил Зевс. — Его смерть нам не выгодна. Она дестабилизирует и так неустойчивую обстановку в Москве и на Кавказе. Будет утрачен во многом контроль за процессами.
— Тогда методика отработанная — похищение и к Доктору на просвечивание мозгов, — Артемьев рубанул ладонью воздух. — Один раз Сельмурзаев уже прошёл через Доктора. Будет встреча старых друзей. Все прослезятся от умиления…
— Ты учти, что сейчас изъять депутата будет куда сложнее, — возразил Зевс. — Охрану и меры предосторожности он усилил. Акция серьёзная.
— Вы сомневаетесь, что мы её проведём? — вопросительно посмотрел Глеб на Главного координатора.
— Не сомневаюсь… Но мы перегибаем палку… Слишком много шуму производим. К нам и так уже проявляют интерес. Хотите тотальной конфронтации?
— Не хотим. Тогда остаётся шантаж, — заметил Глеб. — Сельмурзаев в лапах Доктора достаточно наговорил. Мы ему напомним об этом. Он сделается уступчивым. Если поймёт, что мы в курсе его фокусов, начнёт работать на нас.
— Для острастки грохнуть кого-нибудь из его родственников, — гнул своё Артемьев. — Пообещать кончить остальных.
— Родственников? — заинтересовался Зевс. — Есть кандидаты?
— Есть.
— Не нравится мне это, — неожиданно произнёс Глеб. — Одно дело убивать врага. Другое дело — выжигать его семьи. Мы не слишком много себе позволяем?
— Что? — В глазах Зевса опять вспыхнула ярость. — У нас завелись гуманисты? Права человека, да? Хельсинские соглашения?.. Много себе позволяем?.. Не больше, чем артиллерист, выбивающий огневую точку противника. Под развалинами тоже могут оказаться невиновные люди. Но без подавления этой огневой точки наступление выдохнется. И погибнут многие. Враг будет гулять по твоей земле, гуманист.
Глеб поморщился. Правоту слов Зевса трудно было не признать. Но от этой правоты всегда тянуло ледяным холодом.
— Решено. Выходим на связь с Сельмурзаевым, — подытожил Зевс.
— Кто переговорщики? — осведомился Артемьев.
— Найдутся, — заверил Зевс. — Не ваша забота…
— Дело нехитрое, — кивнул Глеб. — Вопрос, будет ли наш депутат благоразумен?
— Будет, — пообещал Артемьев. — Ему же не в горы бежать, а здесь жить…
— Проработать детали. И мне доложить, — Зевс поднялся.
Сельмурзаев давно был на грани срыва. Дни потянулись для него чёрной чередой. Он просыпался по ночам с мыслью — какой же он был идиот, что втянулся в эту авантюру. Но отыграть назад можно только в сказке.
После того тяжёлого разговора ночью позвонил Султан и сообщил, что на «даче» заложник сбежал, при этом порубив в капусту троих охранников.
— Аллах милосердный, — поражение прошептал Сельмурзаев. — Никого в живых?
— Твой Бадри остался. Голова слегка разбита…
— Что ты решил?
— На «даче» оставил своих людей…
— Зачем?
— Там кое-какие вещи, их нельзя оставлять без присмотра.
— А если сибиряк отправится в милицию?
— Никуда он не отправится… Мы думали, он крыса. А он оказался львом…
«Зато ты оказался крысой», — подумал Сельмурзаев, но ничего не сказал.
На следующий день Султан сообщил, что оставленные на «даче» охранники не отвечают на звонки.
— Что это значит?! — Сельмурзаеву стало холодно, будто морозом все покрылось. Он начал ощущать нечто, похожее на панику.
— Разберёмся, — заверил Султан. — Может, ложная тревога…
Тревога была не ложная. Разведчики, которых Султан послал на «дачу», сообщили: дом сгорел, людей нет. И тайник с оружием пуст.
Депутат выслушал молча новость от Султана. Отбросил телефонную трубку. И расхохотался.
Телохранители смотрели на него удивлённо. Весёлым нравом хозяин никогда не отличался. Если и было у него чувство юмора, то отдававшее мертвечиной — например, засунуть в задницу человеку ракетницу и дёрнуть. Тут он был изобретателен.
Сельмурзаев смеялся все сильнее.
«С ума схожу… Схожу с ума», — подумал он.
И замолчал, взяв себя в руки… Он уже перестал воспринимать плохие новости. Они стали для него просто фоном его чёрного существования.
А потом был ещё один вечерний звонок. Вежливый голос как будто пришёл из преисподней. Змеиные уста говорившего извергали то, чего Сельмурзаев боялся больше всего. Ему кое-что напомнили. И потом голос сделал предложение, от которого не отказываются.
— Вы думаете сломать меня? — воскликнул Сельмурзаев.