Белый павлин. Терзание плоти
Шрифт:
— Кто правит? — спросил я.
Он посмотрел на меня и слегка улыбнулся.
— Ты, — ответил он.
Мег, как нетерпеливое белое пламя, стояла в ожидании под фонарями. Он укутал ее в темный коврик.
Глава II
ПОРЫВЫ ВЕТРА НАДУВАЮТ ПАРУС
Это был славный год, в который мы покинули родную долину Неттермер. Вишневые деревья пышно хвастались своими тяжелыми длинными ветками, отливавшими красным и золотым цветом. Огороды, где на грядках обильно зрели овощи, простирались до самого озера. Напротив стены висели огромные сливы, которые время от времени плюхались на землю, и
Джордж проводил время то на мельнице, то в «Баране». Бабушка приняла их ворча, но на самом деле с радостью. Мег была восстановлена в своих правах, и Джордж ночевал теперь в «Баране». Он весь сиял, был весел. Дело в том, что его новая жизнь была ему невероятно интересна и очень нравилась. Он часто рассказывал мне про Мег, какая она наивненькая, как она удивляется ему и как она довольна им. Он получил место, собственный дом и красивую жену, которая обожает его. Кроме того, пивная при гостинице была полна всего неизведанного, нового, притягательного. И часа не было, чтобы ему пришлось скучать. Если нужна компания, он шел в прокуренную пивную, если требовались покой и тишина, он мог посидеть с Мег, такой нежной и теплой, такой восхищавшейся им. Он всегда смеялся над ее странными, но привлекательными воззрениями, чудаковатой речью, неотесанностью. Она разговаривала с ним ласково, сидела у него на колене и крутила ему усы. Он был, по его словам, очень счастлив. В действительности он не мог даже в это поверить. Мег была, ах! Она была воплощением радости и удовольствия. И он хохотал громко и раскатисто. Легкая тень могла при этом омрачать его взгляд, но он начинал смеяться снова и пересказывал мне еще одно забавное суждение своей жены. Она недостаточно образованна, и это очень забавно, утверждал он. Я смотрел на него. И вспомнил его грубые манеры, которые так сердили Эмили. Теперь в нем появилось этакое ограниченное, тупое самодовольство. Мне не нравилось также его отношение к жене.
В день молотьбы, в тот последний год, когда я работал на ферме, я заметил в нем новые наклонности. Сакстоны всегда поддерживали определенные традиции, которыми гордились. В прошлые годы в день молотьбы вся семья перебиралась в гостиную, а нанятая по этому случаю женщина прислуживала мужчинам, которые работали с техникой. На этот раз Джордж предложил:
— Давай пообедаем с мужиками на кухне, Сирил. Это настоящая банда. Странные личности. Интересно посидеть с ними. Они знают жизнь, многое повидали. Я люблю послушать их рассказы. В них много поучительного.
Фермер сидел во главе стола. Семеро мужчин вошли тихо, как овечки, и заняли свои места. Поначалу они много не разговаривали. Народ собрался очень разный: одни низкорослые, молоденькие, зыркавшие по сторонам украдкой; другие уже в возрасте, некрасивые, с сиплыми голосами и дряблыми веками. Был там один мужчина, которого прозвали Попугаем потому, что у него нос крючком, и еще потому, что он выдвигал голову вперед, когда говорил. Очень крупный мужчина, но уже седой и сутулый. Лицо у него бледное и мясистое, и казалось, что он плохо видит.
Джордж вел себя покровительственно с работниками, и те не возражали. Подшучивал над ними, демонстративно велел подать им больше пива. Предложил отказаться от тарелок, крикнув женщине, чтобы она принесла побольше хлеба. В общем, играл роль доброго трактирщика на празднике для нищих. Попугай ел очень медленно.
— Давай-давай,
— Да, растерял я их на моем жизненном пути. Могу теперь жевать только деснами, как младенец.
— Второе детство, да? Ну, что ж, мы все к этому придем, — похохатывал Джордж.
Старик поднял голову, посмотрел на него и неспешно произнес:
— Если не загнешься раньше и не получишь сполна за все.
Джордж засмеялся, нисколько не задетый. Очевидно, он привык к едким замечаниям в своей пивной.
— Полагаю, ты сам скоро тоже получишь все, — сказал он.
Старик поднял голову, его глаза оживились. Он медленно прожевал, потом сказал:
— Я был женат и заплатил за это. Я сломал констеблю челюсть и заплатит за это. Я дезертировал из армии и заплатил за это. Плюс к этому я получил пулю в щеку в Индии, между прочим, в твоем возрасте.
— О! — сказал Джордж с интересом, — ты повидал жизнь, верно?
Они вынудили старика рассказать им несколько жестоких историй. Тот говорил в своей медленной лаконичной манере. Они смеялись и подшучивали над ним.
Казалось, Джордж испытывал жажду к жестоким сказкам, к этому грубому, крепкому напитку жизни. Он пил его взахлеб, наслаждаясь новыми впечатлениями. Обед кончился. Пора было снова приступать к работе.
— Сколько лет тебе, папаша? — спросил Джордж.
Попугай снова посмотрел на него тяжелым, усталым, ироническим взглядом и ответил:
— Если ты станешь лучше от этого, то знай, что уже шестьдесят четыре.
— Трудновато тебе, наверно, работать с молотилкой и спать на открытом воздухе в таком возрасте. Небось хочется пожить в довольстве, в комфорте…
— Что ты понимаешь под словом «трудновато»? — медленно спросил Попугай.
— Думаю, ты и сам знаешь, что я имею в виду, — спокойно ответил Джордж.
— Это ты не знаешь, что я понимаю под этим, — ответил медленно старый Попугай.
— Ну ведь ты же ничего хорошего не получил от жизни, верно?
— Что ты понимаешь под словом «хорошего»? У меня была моя жизнь, и я доволен ею. Я сыт ею и умру удовлетворенный.
— О, ты поднакопил деньжонок?
— Нет, — сказал старик, — наоборот, я потратил все, что у меня было. Зато я получил все, чего добивался. Мне жаль ангелов, перед которыми Господь поставит меня в качестве книги для чтения. С этого момента Небеса больше не будут небесами.
— А ты философ, — засмеялся Джордж.
— А ты, — ответил старик, — ковыляешь по заднему дворику и считаешь себя мудрым. Но вся твоя мудрость уйдет вместе с твоими зубами. Ты научишься ничего не высказывать.
Старик вышел и приступил к работе, таская мешки с зерном от молотилки в хранилище.
— Много есть в старом Попугае такого, — сказал Джордж, — чего он никогда не расскажет.
Я засмеялся.
— Он заставляет тебя почувствовать, будто ты открываешь в жизни что-то новое, — продолжал он, задумчиво глядя на молотилку.
Когда закончилась уборка, отец начал освобождать ферму. Часть скота отвели на ферму при гостинице «Баран». Джордж хотел продолжить молочный бизнес своего отца. Хотел использовать землю, прилегавшую к гостинице, как пастбище, чтобы обеспечить корм своим девяти-десяти коровам. До весны, однако, мистер Сакстон продолжал собственное молочное дело и подготавливал пашню для будущих владельцев. Джордж же с тремя коровами снабжал молоком окрестности гостиницы, готовил землю к лету и помогал в пивной.