Белый шайен
Шрифт:
Глава 16
В начале марта, когда я уже чувствовал себя вполне сносно, в лагеря индейцев у подножия Черных Холмов зачастили посланцы от военных властей форта Ларами. Совершенно неожиданно, они стали упрашивать вождей посетить форт для подписания мирного договора. Такой поворот событий явно озадачил индейцев. Еще осенью мало кто мог предположить, что Длинные Ножи одумаются и прекратят посылать войска против Союза Свободных Племен.
Вожди колебались. Одни из них склонялись к тому, что, может быть, и нужно поехать на переговоры, другие просто выжидали.
Вскоре
Красное Облако, Две Луны, Римский Нос по-прежнему держали своих людей на зимних стоянках, игнорируя призывы посланцев.
Положение изменилось, когда один из самых влиятельных вождей тетонов, Крапчатый Хвост, согласился поехать в форт Ларами. Это заставило Красное Облако и других лидеров отправиться вслед за брюле. Они решили узнать, что замыслили военные и какие выгоды сулит им новый мирный договор.
Южные и северные шайены остались у Черных Холмов.
Одним похожим мартовским вечером в нашу палатку заглянул Римский Нос. Поприветствовав Бентов и меня, он устроился у очага, давая этим знать, что намерен побеседовать.
— Вокуини голоден? — спросил у него Чарли. У краснокожих был прекрасный обычай угощать вошедшего в жилище гостя всем, что было в наличии.
Римский Нос отказался, поблагодарив за гостеприимство.
— Как здоровье. Ниго Хайез? — обратился он ко мне.
— Быстро идет на поправку, Вокуини, — ответил я.
— Черный Олень — великий врачеватель!
— Пусть Отец-Солнце продлит его дни!
Римский Нос не спеша раскурил свою трубку. Мы последовали его примеру, достав свои трубки.
— Ночью я видел сон, — после долгой паузы проговорил Римский Нос. — В нем я видел нашу родину, долины Смокки-Хилл и Рипабликэн.
— Это добрый сон, — сказал Чарли Бент. — Мне тоже снится наша родина.
— Во сне я услышал голос духов-покровителей, — продолжил Вокуини. — Они советовали мне вернуться на юг и сражаться за свою землю… Сегодня, прежде чем зайти в вашу палатку, я побывал у многих южных шайенов. Я узнал, что их сердца также тоскуют по родным местам. Они сказали мне, что слишком долго были на севере, сражаясь за свободу наших родичей, северных шайенов… Что скажете вы, братья и ты, Ниго Хайез?
— Я буду рад вернуться на родину, — сказал Джордж Бент.
— Мое место среди южных шайенов, куда бы они ни пошли, — произнес Чарли. — Тем более туда, где я вырос.
Оставалось ответить мне. Однако я задержался с ответом. Шайены стали моим приемным народом, и их пути были моими путями. Я давал клятву, вступая в члены племени. Но была Лаура, в моей груди горело пламя любви.
— Я думаю о твоей племяннице, Вокуини, — наконец ответил я, — которую очень люблю. Койот Кайова повез ее на север, а шайены собираются на юг. Наши дороги расходятся.
В палатке воцарилось молчание. Его прервал Римский Нос взвешенным и продуманным доводом:
— Койоты, где бы они ни охотились, всегда возвращаются в свое логово. След Койота Кайова затерялся у Роузбад, но он скоро обнаружится там, где у торговца проходили сделки с южными племенами.
Я пораскинул мозгами. Первоначальная решимость остаться на севере подверглась пересмотру. Где мне искать Лауру? Сколько предстоит сделать, чтобы только напасть на ее следы? Кажется, Римский Нос высказал здравомыслие. Мне нужно было отправляться на юг и ждать того времени, когда Блэкберн вернется к местам своих прибыльных торжищ с южными индейцами.
— Я не знаю, что заставило Койота Кайова пойти на север, — после продолжительного раздумья сказал я. — Но он должен объявиться на юге. Ниго Хайез будет ждать его там.
Гонимые тоской по родине, почти все южные шайены снялись с лагеря у Черных Холмов и, не дожидаясь конца переговоров в Ларами, устремились к местам исконных кочевий. Многие, в том числе Римский Нос и Высокий Бизон, больше никогда не увидят земель тетонов. Они возвращались на юг, чтобы остаться там навеки.
По прибытии в долину Смокки-Хилл, мы застали печальное для индейского глаза зрелище. В центре лучших охотничьих угодий южных шайенов, пока они сражались на севере, выросли десятки ферм и пристанционных поселков.
Я помню, как Римский Нос, обычно такой невозмутимый и сдержанный, разразился яростной речью в адрес упрямых бледнолицых, которые, словно саранча, пожирали индейские пространства. Его настроение ухудшилось и вовсе, когда повстречавшийся на пути отряд молодых шайенов из лагеря Черного Котла «обрадовал» его новостями о том, что Мотовато и Маленький Ворон из арапахов подписали мирный договор, по которому у двух племен не осталось места в долинах Смокки-Хилл и Рипабликэн.
— Они выжили из ума! — с досадой выдавил он. — Мотовато продает нашу землю, словно бизоньи шкуры! Вокуини не признает договора!
Молва о возвращении великого воина шайенов пронеслась по прериям, как подгоняемый ветром степной пожар.
Молодые шайены и арапахи, удерживаемые в узде стариками-миролюбцами, теперь махнули на них рукой, стекаясь отовсюду под знамена самого воинственного и уважаемого из шайенов. И спокойным дням в прериях Канзаса пришел конец.
За относительно небольшой промежуток времени белые сумели протянуть щупальца канзасской железной дороги далеко на запад, распугав тем самым и без того поредевшие бизоньи стада. Техасские ковбои, воспользовавшись отсутствием непримиримых Собак Высокого Бизона и последователей Римского Носа, осмелели настолько, что без всяких опасений перегоняли скот из Техаса по новому Чисхольмскому тракту в пограничные городки Канзаса. Вся эта активность быстро улетучилась, когда снова в прериях зазвучал неистовый боевой клич шайенов.
Работы по строительству «Канзас-Пасифик» были приостановлены из-за участившихся индейских налетов. Техасские ковбои поворачивали свои стада назад, не отваживаясь рисковать. Переселенческие караваны застряли в восточных городах. Только дилижансы продолжали пересекать высокие прерии.
Правительство забило тревогу. В начале лета в городке Рили — конечной железнодорожной станции — появился подполковник Джордж Армстронг Кастер с задачей сформировать полк, которому предписывалось защищать строителей «Канзас-Пасифик» от немирных краснокожих.