Бенефис дьявола
Шрифт:
Он стоит на пороге её квартиры. Она жестом приглашает его войти. Её глаза, похоже, полны слёз – до того они влажны и блестящи в тусклом свете, падающем от ночника из комнаты. Он видит собранный диван, журнальный столик, телевизор. Она закрывает за ним дверь и целует его в губы, прижимаясь к нему всем телом. Под её платьем больше ничего нет, и это его заводит. И он снова чувствует во рту – на этот раз маленький шарик, похожий на витаминку: такими часто пичкала его мама в детстве.
Он ощущает прилив страсти, который заставляет его коснуться её груди, но Вероника
– Погоди, милый, еще не время.
Затем она медленно начинает снимать с себя платье, постепенно оголяя вначале одно плечо, затем другое. Она смотрит на него немигающим взглядом своих огромных карих глаз, в которых он ничего не видит, но продолжает слышать её размеренный мягкий голос:
– Ты запомнишь это, и будешь знать, что всё произошло вскоре после полуночи: Света спит, а ты сидишь в кресле и видишь на экране телевизора в номере гостиницы только вот это.
С этими словами она протягивает ему мобильный телефон, и он видит на его дисплее точно такой же танец, который сейчас она демонстрирует ему наяву.
– Всё это происходит с тобой в действительности, ты сам этого хотел.
Её тело извивается, откровенничая всеми изгибами, о которых он раньше смел только мечтать. Её волосы приобретают черный, как смоль, оттенок, но потом снова становятся прежними белокурыми. Её глаза вдруг синеют, превращаясь в бездонное море, и затем опять он видит кареглазую Веронику.
Люцера. Она опускается перед ним на колени, уже совершенно обнаженная, откидывается назад и, раскрывая в страстном порыве до конца тайны своего прекрасного тела, жестом указывает на телефон в его руке. Он, не понимая её жеста, оборачивается к зеркалу шкафа-купе в прихожей и видит собственное отражение – взлохмаченный, в расстегнутой рубашке, он похож на зверя в данную минуту, готового к прыжку на свою жертву. Он слышит её шепот и оборачивается к ней:
– Посмотри, - её палец указывает на телефон, и он, наконец, понимает, куда ему нужно смотреть, и он переводит взгляд на дисплей.
Отождествление полное, как в зеркале, только на экране появляется еще один человек, её сегодняшний спутник. Он подходит к ней, размахивая в руке галстуком. Стягивает с себя рубашку, загораживая собой Веронику, которая в этот момент помогает ему расстегнуть брюки.
Борис овладевает ею. Вместо него. На его глазах.
Люцера вдруг кидает на пол большую плюшевую собаку и шепчет:
– Помоги. Растопчи. Убей.
Он бросается ногами сверху на бесформенную массу, топча и размазывая ненавистного соперника – самца, посмевшего встать на его пути. Он чувствует, как прогибается под его ногами мягкое тело и даже ощущает тяжесть своих брюк, и слышит треск, и считает удары: шесть плюс шесть плюс шесть плюс шесть…
И вдруг голос Вероники – не шепот на этот раз, а встревоженный, почти истерический и приглушенный страхом голос:
– Зачем ты его убил..?
За окном уже стемнело, и комнату освещал только слабый свет от матового плафона над дверью. Где-то на улице невыразительно тявкала собака, тщетно пытаясь обратить внимание мира на свои тревоги и переживания.
Прокопенко слушал сбивчивый рассказ Глеба. Молодой человек говорил резкими
– Она сказала, что это я убил Бориса, и я ей поверил, - продолжал Глеб. – Потом она приказала мне уходить: вернуться в гостиницу и лечь спать, она сама мне позвонит, когда будет необходимость. Сказала, чтобы я не переживал, что всё обойдется.
– Она позвонила?
– Да. Она позвонила Свете и сказала, что Бориса убили. Я знал тогда, что Бориса должен был убить я, и я это сделал.
– Но вы же его не убивали? Вы топтали плюшевую собаку, которую она кинула на пол.
– В то утро я был уверен, что Бориса убил я.
– Когда вы увидели Веронику в следующий раз?
– В тот же день.
– Это была запланированная встреча?
– Она позвонила около четырех.
– Чем вы занимались в этот момент?
Глеб на мгновение замолчал, потом ответил:
– Я спал в своей машине.
– Что она сказала?
– Что я должен найти какого-нибудь бомжа и ждать её с ним в бане на выезде из города, недалеко от заброшенного сквера.
– Вы нашли его?
– Да. В том дворе, где я стоял, возле мусорных баков стоял бомж. Он нашел пистолет и подошел ко мне.
– Он нашел его на ваших глазах?
– Я видел, как он достал что-то из бака, а когда приблизился, я понял, что в руке у него был Макаров.
– Что было дальше?
– Я взял оружие и приказал ему садиться в машину. Мы поехали в баню, про которую говорила Вероника. По дороге я купил вещи для Василия, потому что его собственные были грязные, и что-то из еды, а он еще попросил водки. В бане я рассчитался сразу за два часа, Василий пошел мыться, а я расставлял на столе закуску. Мы выпили, поговорили. Я почувствовал, что он замышляет что-то: у него были бегающие глаза и дрожащие руки. Я решил проверить и вышел как будто в туалет, а сам включил свой телефон в режиме видеозаписи и оставил его незаметно на полочке возле горшка с цветком. Выйдя из туалета, я взял телефон и быстро просмотрел запись за спиной Василия, пока он наливал водку. Потом подключил телефон к телевизору и на большом экране воспроизвел для него этот сюжет: он рылся в моих карманах и в бумажнике, а затем достал пистолет и снял его с предохранителя. И положил его так, чтобы можно было в любой момент легко дотянуться до него. Я это понял.
Он сделал паузу, видимо, вспоминая ход дальнейших событий.
– Потом зашла Вероника. Она была… пропадающая.
– Что вы имеет в виду?
– Я то видел её, то она вдруг исчезала.
Тут вступил в разговор Павел Семенович:
– Когда она вошла, где вы находились?
– Я услышал стук в дверь и пошел открывать. За дверью был её голос. Потом её не стало.
– Но она вошла в комнату?
– Я помню, что она говорила с Василием.
Прокопенко вмешался:
– Глеб, это очень важно: вспомните, что было с этого момента и до того, как вы покинули баню.