Берлинские похороны
Шрифт:
Швейцар в «Хилтоне» отдал честь и спросил:
— Хотите, я поставлю ваш Strassenkreuzer на стоянку? — Он говорил по-английски, и хотя термин «уличный крейсер» для американской машины комплимент сомнительный, Джонни это нравилось. Он швырнул ему ключи от машины заученным движением и пошел впереди меня. Маленькие подковки, которые он прибил к подметкам, клацали по мрамору. Умело спрятанные светильники освещали обильно смазанные каучуконосные деревья и играли бликами на монетах в газетном киоске, где продавались вчерашние «Дейли мейл» и «Плейбой», а также цветные открытки с Берлинской стеной, которые можно отослать друзьям с припиской: «Жаль, что вас нет со мной». Я проследовал
— Рад, что приехал? — спросил Валкан.
Я не был уверен в этом. Валкан изменился так же сильно, как и сам город. Оба находились в постоянном чрезвычайном положении и научились жить в таких условиях.
— Потрясающе, — сказал я.
Джонни понюхал свой «бурбон» и выпил его так, словно имел дело с лекарством.
— Признайся, что ожидал увидеть здесь совсем иное, — сказал он. — Тишь и благодать, а?
— На мой вкус, так вообще слишком тихо, — сказал я. — Слишком много «начальников на верандах» и «этих инфернальных барабанов, каррут». Да и солдат-браминов многовато.
— И неприкасаемых гражданских немцев перебор, — подхватил Валкан.
— Однажды в Калькутте я смотрел кино — «Четыре пера». Когда осажденный гарнизон уже больше не мог держаться, на горизонте появилось несколько дюжин англичан в шлемах с воинственными песнями и молодые господа со слугами и опахалами.
— И они обратили туземцев в бегство, — сказал Валкан.
— Да, — сказал я, — но индийская аудитория стала потешаться над бегущими.
— Так ты думаешь, что мы потешаемся над нашими победителями?
— А это ты мне должен сказать, — заметил я, оглядывая зал, прислушиваясь к английской речи и попивая херес, стоивший здесь вдвое дороже, чем в любом другом месте по эту сторону Стены.
— Вы, англичанин, — начал Валкан, — живете посреди своего холодного моря в окружении селедки. Как мы можем вам что-нибудь объяснить? 6 июня 1944 года настал день Д [7] ; до тех пор англичане потеряли больше народа в дорожных катастрофах, чем на фронте [8] , а наши, немецкие, потери к тому времени составили шесть с половиной миллионов только на Восточном фронте. Германия была единственной оккупированной страной, которая не сумела создать организованного сопротивления. Она не смогла этого сделать, потому что от нее ничего не осталось. В 1945 году наши тринадцатилетние мальчишки стояли здесь, где ты стоишь, и направляли базуки в сторону Курфюрстендам, ожидая, когда танк «Иосиф Сталин» с лязгом выедет из Грюнвальда. Вот почему мы сотрудничали и дружили с победителями. Мы отдавали честь вашим рядовым чинам, свои дома — вашим сержантам, а жен — офицерам. Мы расчищали завалы голыми руками, а в это время мимо нас проносились пустые грузовики из ваших официальных борделей, и мы все терпели.
7
День высадки союзных войск в Европе (примеч. пер.).
8
В первые четыре года войны британские потери (включая пленных и пропавших без вести) составили 387 996 человек. Число убитых и покалеченных в дорожных катастрофах равнялось за то же время 588 742 (примеч. авт.).
Валкан заказал еще по одной порции виски. Размалеванная девица в золотом парчовом платье
Валкан повернулся ко мне, пролив виски на руку.
— Мы, немцы, не понимали нашей роли, — сказал он, слизнув виски с руки. — Как проигравшая нация мы навсегда должны были ограничиться ролью потребителей — снабжаемых англо-американскими фабриками, — но мы этого не поняли. Мы стали строить свои собственные фабрики, и мы делали это хорошо, потому что мы профессионалы, мы, немцы, любим все делать хорошо — даже войны проигрывать Мы стали состоятельными к неудовольствию вас, англичан и американцев. Вам нужен повод, чтобы тешить свое очень удобное чувство превосходства. А все потому, что мы, немцы, прихлебатели, слабаки, марионетки, мазохисты, коллаборационеры — лизоблюды, одним словом, причем хорошие.
— Меня слезы душат, — сказал я.
— Пей, — сказал Валкан и опрокинул свой стакан с завидной скоростью. — Мне на тебя совсем не хочется кричать. Ты понимаешь больше других, хотя тоже почти ничего не понимаешь.
— Ты очень добр ко мне, — сказал я.
Около десяти вечера в баре появился светлоглазый молодой человек, которого я видел в Бюро Гелена, сверкнул своими манжетами перед барменом и заказал мартини «Бифитер». Он отхлебнул из бокала и неторопливо огляделся. Заметив нас, он проглотил напиток.
— Король, — сказал он тихо. — Есть сюрприз.
Ничего себе сюрприз — вишня в мартини; впрочем, если ее не обнаруживают, поднимается крик.
— Меня зовут Хельмут, — сказал светлоглазый парень.
— А меня Эдмонд Дорф, — сказал я; двоих уже достаточно для игры.
— Может, вы хотите поговорить с глазу на глаз? — спросил Валкан.
— Нет, — вежливо ответил Хельмут и предложил нам английские сигареты. — Наш последний служащий, увы, попал в беду.
Валкан вынул свою золотую зажигалку.
— Смертельную? — спросил Валкан.
Хельмут кивнул.
— Когда? — сказал Валкан.
— На следующей неделе, — сказал Хельмут. — Мы прищучим его на следующей неделе. — Я заметил, как дрожали руки Валкана, когда он прикуривал.
Хельмут это тоже заметил и улыбнулся. Он сказал мне:
— Русские привозят вашего парня в город через две недели в субботу.
— Моего парня?
— Ученого биологического отделения Академии наук. Он скорее всего остановится в «Элдоне». Вы ведь хотите, чтобы мы переправили именно этого человека?
— Нет комментариев, — сказал я. Этот мальчишка меня очень раздражал. Прежде чем снова пригубить мартини, он широко улыбнулся мне.
— Мы готовим сейчас канал, — добавил он. — Нам поможет, если вы получите эти документы из собственных источников. Все данные вы найдете здесь. — Он протянул мне свернутый листок бумаги, обнажил пару раз свои манжеты, чтобы показать запонки, потом допил мартини и исчез.
Валкан и я смотрели на каучуконосные деревья.
— Геленовский вундеркинд, — сказал Валкан. — Они там все такие.
Глава 9
В определенных обстоятельствах пешки могут превращаться в самую сильную фигуру на доске.
Берлин, вторник, 8 октября
Я передал геленовскую просьбу в Лондон, поместив ее как срочную. В телетайппрограмме говорилось:
Имя: Луи Поль Брум
Национальность: Британец
Национальность отца: Француз
Профессия: Сельскохозяйственная биология