Бермудский Треугольник
Шрифт:
Герман неуверенно шагнул за порог Ольгиной квартиры. Хозяйка провела его на небольшую кухню и для того чтобы гость пришёл в себя, на несколько минут оставила одного. Поскотин вежливо вертел головой, останавливая взгляд на расставленные среди посуды спортивные кубки, грозди свисающих медалей на атласных лентах, вывешенные на стенах журнальные снимки советских футболистов с их автографами. Не будучи болельщиком, он даже не мог придумать, о чём можно было бы спросить, чтобы выйти на непринуждённый разговор.
— Это прошлогодние чемпионы из Минского «Динамо»? — наконец решился на вопрос всё ещё скованный гость, указывая на групповой снимок.
— Нет, это Мишина заводская команда, — с оттенком гордости, ответила вернувшаяся Ольга. — А это он! Видишь, в центре стоит. Капитан команды!
— А майоров у них не дают? — съязвил гость, с завистью рассматривая тренированные ноги своего соперника.
Ольга, за перезвоном посуды не уловившая суть вопроса, весело рассмеялась.
— Майоров — это бывший капитан команды СССР по хоккею. Вон посмотри — его автограф, там в углу слева.
Поскотин было дёрнулся к дарственной фотографии, но, вдруг спохватившись, скинул с себя личину вежливости и привлёк к себе женщину.
— Что будем делать?
— Жить, Герочка! Жить и любить!
— А тебе не страшно?!
— Чего бояться? Сегодня все, как в последний день жить стали. У каждой по любовнику, а то и по два, семьи трещат. Никто не хочет ждать счастливого будущего. Нам теперь подавай всё, сразу и сейчас!
— Я как-то об этом не размышлял.
— Ещё бы! Мужики вообще примитивный народ, думают, думают, лбы морщат, будто, и на самом деле умные. Только куда их логике до женской интуиции.
— И что твоя интуиция о нас думает?
— Боюсь её спрашивать… Только знаю, что лучше было твою любовь стороной обойти. Зыбко у тебя всё. Сам в облаках, а те кто рядом — того и гляди, вниз сорвутся.
Герман был обескуражен. Не зная, что ответить, он схватился за сигарету. Ольга ласково потрепала его за волосы и прижала к своему упругому животу.
— Слышишь?
— Неужели от меня?! — с нескрываемым ужасом воскликнул любовник.
— Да нет же, дурачина. Послушай как он урчит…
— Ребёнок?
— Живот мой урчит, — рассмеялась Ольга. — А ты пугливый… — Вволю повеселившись, она продолжила. — Я тебе о другом. Там, в женской утробе, да ещё в сердце все наши заботы. Мужчины другие. Но ты и меж ними не свой. У тебя, как у пугала, — одна голова на шесте, да и та опилками набита. Стоишь себе на пустом поле и под ветром качаешься… Конечно, весёлый ты и смышлёный. Скучно с тобой не бывает. Только что с того пользы? Вот и жена тебя раскусила. Просто так не уходят… Ты как французская комедия на фоне отечественного кинематографа… Даже твой Веничка понадёжней будет… Ну, ты что-нибудь понял, из того что я тут наговорила?
— Так… в общих чертах… Может мне домой пойти?!
— Какой же ты непутёвый! И за что только тебя женщины любят?
— Наверное, из жалости…
Наконец разговор обрёл ту степень непринуждённости, при которой обмен словами начинает играть второстепенную роль, когда значение имеют лишь взгляды, мимика, движение рук и модуляция дыхания. «Всё! — не выдержала Ольга, — Объявляю ужин при свечах! Бери поднос, пойдём в спальню». Молодые люди с вороньим усердием довольно долго обустраивали интимное гнёздышко, передвигая с места на место поднос и звеня бокалами. Наконец выключили свет. К торжественному ужину Герман остался в семейных трусах и спортивной майке общества «Динамо». Его подруга облачилась в короткий пеньюар, накинув на плечи прозрачную пелеринку. Трепетные блики свечей вели неспешный диалог с холодным мерцанием переносного телевизора, показывавшего Кремлёвский дворец, где шло награждение группы трудящихся женщин орденами «Материнская слава». Включили магнитофон, обменялись первыми тостами и поцелуями. Внезапно влюблённому почудилось, что сама судьба указывает ему дорогу к новому счастливому будущему. Сдавая позиции под натиском переполняемых его эмоций, Поскотин ощутил потребность открыться в чувствах.
— Оля, я тебя люблю…
— Герочка, не надо… Я тебя тоже люблю!
— Погоди, не перебивай, — взволнованно продолжил Герман, — Прежде, чем сказать главное, я хотел бы открыться… Я не инженер!
— Да кто бы в этом сомневался!
— Почему это?.. Я был инженером, и неплохим… Но сейчас я… Короче, Оленька, я — разведчик!
Женщина, наблюдая за его не к месту серьёзным лицом, долго сдерживала веселье и, наконец, не выдержала. Она откинулась на подушку и, болтая руками, словно пытаясь защититься, дала волю смеху.
— Разведчик среди чужих овечек!.. Ой, не могу!..
— Я серьёзно…
— Ой, не надо больше!.. Разведчик! — и вновь взрыв веселья. — Иди лучше ко мне!
Но Герману никуда идти не пришлось. В дверь постучали. «Анекдот!.. Кто бы это мог быть? — насторожилась Ольга. — Может, Надежда?». Ненасытному любовнику всё вдруг стало ясно. «Если это не Надежда и не Вероника, то мы с тобой влипли в самый настоящий анекдот, — шёпотом произнёс он, — Ты помнишь: „Возвращается муж с командировки…“ В замочной скважине заскрежетал ключ. „Миша вернулся! — сдавленно закричала женщина в пеньюаре. — Мы с тобой трупы! Одевайся!“ Повторять не пришлось. Под мощные удары в дверь любовники бросились облачаться в одежды. „Ольга, открывай, я всё знаю!“ — ревело из коридора. „Мишенька, я сейчас!“ — пищала неверная жена, срывая с себя пеньюар. „Гера, убирай с кровати поднос!“ Удары усилились. Наконец, снизу с треском полетели сломанные рейки и вслед за ними в образовавшееся отверстие влетела нога, одетая в футбольные бутсы. Поскотин пытался проскочить с подносом на кухню, но не успел. Дверь поддавшись мощному удару плеча, покачнулась и рухнула на стену в прихожей. Из-за двери появилось перекошенное лицо Михаила. „А-а-а, это ты, козёл вонючий?!“ „Вы меня с кем-то спутали!“ — с достоинством ответил Поскотин, держа в руках поднос с вином и закусками. „Ну, погоди, кривочлен горбатый! Жену мою решил матросить?! Дай только ногу вытащу!..“ — с этими словами, застрявший в капкане футболист, изловчившись, нанёс свободной ногой удар в область паха своему обидчику. Герман легко уклонился и вся мощь пенальти пришлась на поднос. Вечерний ужин взлетел к потолку, а капитан заводской команды по футболу рухнул в коридор. Воспользовавшись офсайдом, любовники вылетели на лестничную площадку. Романтический герой, прикрывавший отступление, был захвачен за ногу крепкой рукой спортсмена. „Миша, отпусти!“ — стараясь быть вежливым, попросил он, пытаясь расцепить железную хватку. „Ах ты сявка поносная!“ — взвыл лежащий и вдруг, освободив из капкана ногу, лягнул ею в грудь отступающему. Поскотин рухнул навзничь. „Ольга, беги!“ — крикнул поверженный любовник, кашляя и пытаясь встать, но над ним уже нависала источающая громы и молнии фигура Михаила. Из положения „в партере“ Герман нанёс мгновенный удар противнику по надкостнице над лодыжкой и пока тот, упав, корчился от боли, взмахнув согнутыми в коленях ногами, вскочил в бойцовскую стойку. „Вот ты какой скарабей кривоногий! — оценил ловкость обидчика лежащий на полу футболист, — А всё спринцовкой из НИИ прикидывался!“ В это время Поскотина грызла пробудившаяся совесть. Он чувствовал себя глубоко не правым и не знал как в таких случаях полагается поступить благородному человеку. Наконец, „кривоногий скарабей“ решился. Продолжавший лежать спортсмен с удивлением и даже с некоторым оттенком ужаса смотрел на открытую ладонь руки, которая приближалась к его лицу. „Миша, держи… Давай, помогу… Завтра всё обсудим“ — ворковал герой-любовник, с трудом поднимая с бетонного пола крепкое тело соперника. С минуту разгорячённые самцы, тяжело дыша, стояли друг против друга: Герман, подняв честное лицо, не моргая смотрел снизу вверх на роскошного блондина, который, покрываясь красными пятнами гипертоника, взирал с высоты своего роста на невнятное человеческое создание. „Как она посмела?.. — проскрипел обманутый муж. — Как она могла поменять меня на этого татаро-монгола?!“ „Миша, я тебя ни на кого не меняла, — пискнула этажом ниже его жена. — Просто Герочка к нам за утешеньем пришёл. От него жена сбежала!“ „А штаны вы по случаю траура поснимали?!“ — с сарказмом переспросил муж и, приблизившись к гостю, уверенно произнёс, — А теперь, гнида мохнорогая, готовься сдохнуть!» Но к счастью для Поскотина его час ещё не пробил. Соперники вновь сошлись в поединке. Природное чувство справедливости не позволяло погоревшему в любовных игрищах разведчику наносить удары невинной жертве своей разыгравшейся похоти. Он лишь делал блоки, ловко уходил от ударов, что в конце концов окончательно вымотало заводского футболиста. Пот лил с него градом. Разлучник, прижимая носовой платок к разбитой губе, медленно отступал. И когда он стал разворачиваться лицом к лестнице, Михаил решил провести финальный удар. Герман, ощутив болезненное ускорение ягодицы, приданное ей футбольной бутсой, подпрыгнул и, перехватив на лету разящую ногу, машинально дёрнул её вверх, отчего нападающий опустился копчиком на бетонный пол. Лестничную клетку огласил чудовищный рёв попавшего в западню бизона. Одновременно разом захлопнулись двери соседских квартир, из которых всё это время за поединком наблюдали благодарные зрители.
Ольга и Герман уже спустились на второй этаж, когда на первом послышался топот десятка ног. Через секунду перед ними появился усиленный милицейский наряд. «Где тут человека убивают?!» «На седьмом этаже» — честно признался молодой человек, прижимаясь к стене и сторонясь серой массы несущихся наверх сотрудников милиции.
К дому Надежды шли молча. Сзади всё ещё слышались тревожные трели милицейских свистков, но двум молодым людям уже не было дела до внешнего мира. «Да, кстати, — после долгой паузы промолвил поверженный любовник в надежде вернуть утраченное равновесие, — а я забыл тебе подарок привезти, блузку из жёваной марлёвки». Ольга молчала. Молодой человек, попытался взять её за руку, но женщина резко отстранилась и лишь плотнее запахнула ситцевый халат, спасаясь от ночной прохлады. Подходя к подъезду её подруги, Герману вдруг стало одиноко.
«Соколова, Боже праведный, ты вся дрожишь! — встретила их у порога добросердечная подруга. — Гера, отвернись, я её сейчас переодену». Поскотин молча прошёл на кухню, выбрал из помятой пачки единственную целую сигарету и неспешно её выкурил. «Всё! Конец карьере и любви…» — мысленно подвёл он итоги «трудового» дня. Ему хотелось попрощаться с Ольгой, но Надежда к ней не пустила. «Иди… Не хочет она никого видеть! Иди домой, завтра позвонишь». Молодой человек последовал её совету. Через час, выпив без малого бутылку водки он, не раздеваясь, рухнул на диван и, не прошло и минуты, уже спал, сжимая в руках гудящую трубку наркомовского телефона.