Бесценные алмазы
Шрифт:
Но на скатерти по-прежнему было пусто.
— Раз не даёшь поесть — иди к ветру!
Взял вдовин сын скатерть и побежал к ветру.
— Ветер, ветер! Возьми свою скатерть,
отдай муку! Твоя скатерть не хочет нас кормить.
— Почему?
— Не знаю. Сперва кормила, а теперь не хочет.
Смекнул тут ветер, что дело нечисто,
и говорит:
— Возьми вот этого петушка. Скажешь ему:
„Запой, петушок" — он запоет, а из клюва
посыпятся
Взял мальчик петушка и пошёл в обратный путь.
Вечером зашёл переночевать в ту самую корчму.
Уселся за столик и сказал:
— Запой, петушок!
Петушок закричал „Ку-ка-ре-ку!", и из клюва
посыпались золотые монеты.
Вдовин сын взял деньги и заказал на них ужин.
Поужинав, лёг и заснул.
Ночью жена корчмаря взяла петушка, а на
его место посадила другого.
Утром проснулся вдовин сын, взял петушка
и отправился дальше.
Пришёл домой. Не успел переступить порог,
кричит:
— Мама, мама! Посмотри, какого я петушка
принёс. Петушок этот не простой. Как запоёт,
из клюва сыплются золотые. Запой, петушок!
Петушок молчал.
— Запой, петушок!
Петушок молчал.
Вдовин сын схватил его в охапку и побежал
к ветру.
— Ветер, ветер! Не нужен мне твой петушок!
Отдай муку. Петушок больше не даёт золотых.
— Вот как! — сказал ветер. — Ну, теперь
я знаю, кто взял скатерть-самобранку и вол-
шебного петушка. Возьми вот эту палку.
Она тебе поможет. Скажешь: „Бей, палка!" -
и она начнет колотить всех подряд.
Взял мальчик палку и отправился домой.
Вечером зашёл в корчму переночевать. Корчмарь
и его жена увидели палку и решили, что она
тоже волшебная — как скатерть и петушок.
Сговорились они украсть палку.
Дождавшись, пока вдовин сын заснул, они
прокрались к нему. Мальчик проснулся да
как закричит:
— Бей, палка!
Палка давай колотить корчмаря и его жену.
— Погоди, парень! Скажи палке, чтоб
перестала! — взмолился корчмарь. — Я верну
тебе скатерть!
— Ой-ой-ой! — заверещала его жена. — Пусті
перестанет, не то помру. Сейчас принесу
тебе петушка!
— Палка, перестань! — крикнул вдовин сын.
Палка замерла на месте.
Жена корчмаря, обливаясь слезами, принесла
скатерть-самобранку и волшебного петушка.
Взял их парень и пошёл домой.
Пришёл, кричит с порога:
— Мама, мама! Вот сейчас ты увидишь насто-
ящие скатерть-самобранку и волшебного петушка!
Расстелил скатерть и говорит:
—
На скатерти появились золотые блюда
с мёдом и маслом.
— Запой, петушок! — приказал молодец.
Петушок закричал: „Ку-ка-ре-ку!", и из его
клюва посыпались золотые.
Мать с сыном зажили в довольстве
и благополучии.
Орлин Василев
С трах- страшилище
Жил-был никчёмный человек по имени Кел
Хасан. Он славился своей ленью. Он
с молодых лет привык бить баклуши. Растянется
во дворе под шелковицей и лежит себе в тенёчке,
пока не заболят рёбра. Тогда он, пересилив
свою лень, выкрикнет:
– Ох!
Это означало, что он бок отлежал. Жена
Кел Хасана, услышав его охи, приходила и перево-
рачивала лентяя.
Если бы не она, Кел Хасан так бы и лежал
на одном боку, мучился. Бедная его жена
по целым дням гнула спину на чужих людей
за две-три пригоршни бобов и муки. Вечером
вернется домой, испечёт лепёшку, сварит
похлёбку. Зовёт мужа:
— Иди, Хасан, есть!
А он заладил одно: ох да ох.
Делать нечего. Жена Хасана наливала в миску
похлёбки, брала лепёшку и шла под шелковицу
кормить лежебоку из ложки.
Так бы и жил Кел Хасан до конца своей жизни,
если бы аллах не смилостивился над горемычной
женщиной. Он взял её в рай — варить плов
и подметать золотые полы небесных палат.
Остался Кел Хасан один-одинёшенёк.
Лежит он день, лежит два. Проголодался.
Как тут быть? Стал Хасан думать-гадать, как
ему жить дальше. Думал-думал и придумал.
Поднялся с земли, пошёл по селу, собрал всех
горлопанов и лоботрясов.
— Хотите, — говорит, — жить на чужой счёт
припеваючи, ни в чём себе не отказывать?
— Хотим, хотим! — заорали те.
— Тогда слушайте... И делайте, что я скажу.
Послушались горлопаны и лоботрясы совета
Кел Хасана.
Стали горлопаны обходить села да пастушьи
хижины и плести небылицы:
— Ох, люди добрые! Если б вы только знали,
какое в нашем селе завелось страх-страшилище!
— Про какое это страх-страшилищевы рас-
сказываете? — спрашивали доверчивые пастухи.
— Ох, лучше помалкивайте! — предостерегали
их горлопаны. — Беда, если страшилище проведает,
что мы о нём речь ведём! Прозывают его