Бесценный приз
Шрифт:
— Это Оливия, — сказал Адам. — Оливия, это Зеб.
Оливия шагнула вперед и склонилась над столиком.
— Я дочь Джоди.
На долю секунды Адаму стало страшно. Только бы отец вспомнил Джоди — только бы не вытеснил ее из памяти, как только потерял ее из поля зрения!
— Ну конечно! — кивнул Зеб. — Примите мои извинения, Оливия. Ваша мать очень молодо выглядит — не поверишь, что у нее такая взрослая дочь. Вот почему я не сразу вас вспомнил. Ну как же, Гавайи! Чудесное место, как вам, несомненно, подтвердит Адам. Садитесь! Я пью
— Нет, спасибо. — Оливия явно собиралась заговорить о главном и подыскивала нужные слова. Но прежде чем ей удалось продолжить, Зеб прочел им лекцию о коктейлях, которые готовят в разных странах мира. Адам прекрасно помнил отцовскую тактику. Более того, он и сам не раз применял тот же прием на деловых встречах.
Зеб болтал без умолку и выглядел вполне дружелюбно, но Адам понимал, что его мозг напряженно работает. Он прикидывает, с чего вдруг здесь оказалась Оливия. Примерно так же он оценивал карты противников за покерным столом. Вполне вероятно, что Зеб угадает, в чем дело, и просто сбежит, не дав Оливии выложить новость.
Адам подсел за стол, как бы невзначай перекрыв Зебу путь к отступлению. Он не станет вмешиваться в разговор, если не возникнет крайней необходимости, но и не позволит Зебу сбежать, не узнав о ребенке.
В конце концов, кто знает? Может быть, на сей раз Зебу даже понравится неожиданное отцовство. Возможно, у Оливии есть все основания для оптимизма; ведь Зеба больше не просят стать отцом-одиночкой. Оливия хочет только одного: чтобы он играл какую-то роль в жизни ребенка. Вряд ли это так сильно повлияет на образ жизни Зеба.
— Итак… — проговорила Оливия, придвигаясь ближе к Адаму. — Значит, вы с моей матерью пили коктейли на Гавайях?
— Ах да, Гавайи. Я отвлекся. Прекрасное место для отдыха!
— Так же говорила и моя мать.
Зеб ненадолго нахмурился, но тут же улыбнулся:
— В самом деле. Кстати, как она? Передавайте ей привет и…
Адам все больше раздражался и открыл было рот, собираясь вмешаться, но тут Оливия наклонилась вперед и постучала по столу. Бокал слегка подпрыгнул, и бумажный зонтик упал на столешницу.
— Джоди беременна, — объявила она. — И отец ребенка — вы.
Лицо Зеба побледнело, несмотря на загар, и пошло пятнами. Он схватил бокал и осушил его одним глотком, а потом жестом велел Сару принести еще.
— Вы уверены? — спросил он, отбрасывая напускное добродушие.
— Да.
— Так почему она сама не прилетела сюда? — спросил Зеб.
— Потому что она считает, что вы ничего не захотите знать; она думает, что нечестно нагружать вас ребенком, на которого вы не рассчитывали.
Краски вернулись на лицо Зеба, а также улыбка; правда, его глаза не улыбались.
— Ваша мать — женщина мудрая, — заметил он.
Чувствуя, что слова отца бьют его наотмашь, Адам придвинул стул ближе к Оливии и положил руку ей на бедро.
— Да, она мудрая женщина, — тихо согласилась Оливия. — И все-таки мне показалось, что вам нужно знать. Что вы захотите участвовать в жизни ребенка.
Сару принес коктейль; поставив его на стол перед Зебом, он покосился на Адама. Потом он направился к двери — видимо, чтобы не дать Зебу бежать.
— Вряд ли, — ответил Зеб. — Не сомневаюсь, Адам рассказывал вам, что я по природе странник. Я не создан для того, чтобы быть отцом. У меня есть свой предел. Конечно, я могу послать деньги — или, если я не смогу, это сделает Адам. — Зеб отодвинул стул и привстал. — Непременно передавайте Джоди привет.
— Погодите! — резко окликнула его Оливия. — Пожалуйста!
— Милая девочка, нет смысла меня уговаривать.
Зеб встал; Адам повторил его движение.
— Сядь! — приказал он. — Оливия хочет, чтобы ты остался, значит, ты останешься.
Зеб замялся, а потом поднял руки вверх:
— Что ж, ладно! — Он снова опустился на стул и тряхнул седеющей головой.
— Разве вы ничего, совсем ничего не чувствуете? — спросила Оливия.
Адам дернулся. Интересно, вспоминает ли сейчас Оливия собственного отца? Наверное, она очень страдает, увидев такое равнодушие во плоти. Перед ней человек, который привык думать только о себе. Ему безразлична судьба ребенка, в создании которого он принимал участие.
— Конечно, чувствую, — обиженно ответил Зеб. — Я не отказываюсь от материальной ответственности и считаю, что поступаю правильно по отношению к ребенку. Мне лучше не давать никому никаких надежд — я прекрасно понимаю, что я их не осуществлю. Мастерсоны, Оливия, не любят чувствовать себя связанными. — Он махнул рукой в сторону Адама. — Вот и Адам вам подтвердит.
Слова Зеба стали для Адама ударом в солнечное сплетение. Отец говорил чистую правду, о чем ему лучше не забывать.
— Итак… — Зеб поднял бокал и осушил его. — Еще вопросы есть? Мне заказать еще коктейль или я могу идти?
Адам покосился на Оливию; та покачала головой. Она побледнела, ссутулилась, и у него заныло сердце. Ему ужасно захотелось схватить Зеба и заставить извиниться перед Оливией за то, что он так мучает ее. Но все бесполезно. Так он просто отложит неизбежное. Зеб всегда уходит; так поступали все Мастерсоны.
— Идите, Зеб.
Адаму показалось, что ему на плечи свалилась огромная тяжесть; он смотрел, как Зеб встает. На миг отец замялся.
— Адам, я такой, какой есть. — Он обошел стол и неуклюже хлопнул Адама по плечу. — Увидимся… — Он кивком указал на дверь: — Пожалуйста, скажи своим друзьям, что вы меня отпускаете.
Адам обернулся и кивнул Сару, зная, что тот передаст сигнал Гэну. Тот, несомненно, прячется где-то неподалеку.
— Чао!
— Оливия… — Даже понимая, что не отвечает за Зеба, Адам чувствовал себя виноватым. — Извини.