Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий
Шрифт:
– Ерунда какая-то, – пробормотал Цкуру. – Все эти дни так мечтал оказаться с тобой в постели…
– Видимо, твое ожидание перегрелось. Спасибо, что думаешь обо мне так серьезно.
И хотя они еще долго ласкались, эрекция так и не вернулась к нему. А потом Саре настала пора уходить. Они оделись, Цкуру проводил ее до метро. И по пути извинился.
– Да все и так хорошо, – сказала Сара. – Правда. Не бери в голову.
Нужно было что-то сказать, но слов не нашлось. И он просто сжал ее руку.
– Наверно, ты просто немного заблудился, – сказала Сара. – Съездил в Нагою, поговорил с бывшими друзьями, узнал о себе много нового – вот и запутался. Сильнее, чем думаешь.
И действительно,
– В тебе словно что-то застряло, – сказала Сара. – И тормозит тебя изнутри… По крайней мере, я так чувствую.
Цкуру задумался.
– Ты хочешь сказать, поездка в Нагою так и не помогла мне разобраться с собой?
– Ну да. Мне так кажется. Хотя это всего лишь догадка, – сказала Сара. И очень серьезно добавила: – Может, как раз потому, что ты столько всего узнал, крайне важно выяснить все до конца.
Цкуру вздохнул.
– А может, я откупорил некий сосуд, который открывать не следовало?
– А если и так, то ненадолго, – ответила она ему в тон. – Как повторная волна у землетрясения [34] . Но ты все равно собираешь этот пазл, кусочек за кусочком. И это самое важное. Продолжай в том же духе – заполнишь все пустующие места.
34
Повторная волна у землетрясения, если таковая случается, как правило, слабее главной (основной) волны и короче по продолжительности. Если же это не так, то повторная волна считается основной, а первая – предварительной.
– Но это может занять кучу времени.
Сара стиснула его руку с неожиданной силой.
– Послушай. Не нужно никуда торопиться. Потребуется время – и хорошо. А мне важнее всего просто знать, хочешь ли ты остаться со мной надолго.
– Конечно, хочу. Как можно дольше.
– Правда?
– Я не вру, – твердо ответил Цкуру.
– Ну и отлично. Время у тебя еще есть. А я могу и подождать. Тем более что и мне самой еще придется кое-что уладить.
– Что уладить? – не понял он.
Но на это Сара не ответила, только загадочно улыбнулась – и, помолчав, сказала:
– Езжай поскорее в Финляндию к Черной. И поговори с ней по душам. Уверена, она расскажет тебе кое-что очень ценное. Есть у меня такое предчувствие.
От станции метро Цкуру побрел домой. Лихорадочные мысли путались в голове. Казалось, само Время бежало сразу в нескольких направлениях. Он думал о Белой, думал о Хайде, думал о Саре. Прошлое и настоящее, память и чувства текли одновременно и никак не желали пересекаться.
Возможно, в человеке по имени «я» что-то искажено, перекручено и неправильно, думал он. Возможно, как и сказала Белая, под моим «внешним» лицом таится другое, какого не увидеть и в страшном сне. Нечто вроде обратной стороны Луны, которая всегда в темноте.
«Так, может, на какой-то другой ветке Времени я действительно изнасиловал Белую – жестоко, по-звериному и окончательно угробил ее бедную психику? И тогда же, из той темноты показал ей свое второе лицо?»
Тут Цкуру сообразил, что собирается перейти улицу на красный свет – услышал визг тормозов и ругань разъяренного таксиста.
Вернувшись домой, он переоделся в пижаму, забрался в постель, поставил будильник на двенадцать, выключил свет. И тут ощутил, что его член вдруг очнулся и рвется в бой. Просто каменный лингам, а не живой человеческий орган. До сих пор Цкуру даже не представлял, что такое вообще возможно. Вот же усмешка судьбы… Он горько вздохнул в темноте. Слез с кровати, зажег свет, взял с полки бутылку «Катти Сарк», налил виски в стакан, раскрыл наугад какую-то книгу…
Во втором часу ночи за окном хлынул дождь. Поднялся штормовой ветер, и тяжелые косые капли забарабанили по стеклам снаружи, пахнуло сыростью.
Итак, якобы именно в этой квартире я надругался над Белой, подумал он вдруг. Подпоил ее саке с каким-то зельем, а потом раздел и зверски изнасиловал. А она оказалась девственницей. Адская боль, жуткое кровотечение. Дикий случай, изменивший ему полжизни.
Слушая, как стучат капли по стеклу, он вдруг ощутил вокруг странную, непривычную пустоту. Как будто квартира его была живым существом со своими волей и сознанием. И в ее стенах Цкуру уже не мог разобрать, где настоящая правда, где нет. Согласно одной правде, он и пальцем не тронул Белую. Согласно другой – жестоко над ней надругался. Чем дольше он размышлял, в какой из двух правд ему следует находиться, тем хуже что-либо понимал. И заснуть сумел только в половине третьего.
13
По выходным Цкуру ходил в бассейн неподалеку от дома, всего в десяти минутах езды на велосипеде. Там он плавал кролем в строго определенном режиме: полторы тысячи метров за тридцать две или тридцать три минуты. Всех, кто быстрее, пропускал вперед. Плавать с кем-то наперегонки – не в его характере. Вот и в тот день, как всегда, он нашел пловца примерно одной с ним скорости – худосочного парня в черном костюме, черной шапочке и очках для плавания – и поплыл за ним.
В бассейне Цкуру снимал накопившуюся за неделю усталость, разминал затекшие мышцы. Именно в воде ему было спокойней, чем где-либо. Два получасовых заплыва в неделю помогали выстраивать отличный баланс тела и психики. А кроме того, на плаву очень здорово думалось. Как при дзен-медитации: когда задаешь телу нужные движенье и ритм, в голове начинают рождаться весьма любопытные мысли. Спускаешь их с поводка, точно гончих, – и пускай себе носятся в чистом поле.
– Плавание – самое приятное занятие после полетов в небе, – сказал он однажды Саре.
– А ты что, летал когда-нибудь по небу? – уточнила она.
– Пока еще нет, – ответил он.
Плавая тем утром, он много думал о Саре. Вспоминал ее лицо, ее тело, которое он не смог ублажить в их последнюю встречу, ее мысли, произнесенные вслух.
«В тебе словно что-то застряло, – сказала Сара. – И тормозит тебя изнутри».
Возможно, она права, думал он. Человек по имени Цкуру Тадзаки плывет по жизни без особых забот. Выпускник престижного вуза, «белый воротничок» в крупной железнодорожной компании. Работает от души, в фирме на хорошем счету. Начальники прислушиваются к его мнению. Не бедствует – отец после смерти оставил ему наследство, а также двухкомнатную квартиру в элитной многоэтажке недалеко от центра Токио. Банкам не должен. Не курит, почти не пьет, на развлечения денег не спускает. А если точнее – вообще их почти не тратит: не то чтобы экономит, просто не кутит, потому что вообще не очень хорошо представляет, на что можно потратить большие деньги. Машина ему не нужна. Два-три костюма есть – и ладно. Иногда покупает книги и компакт-диски, но эти суммы и тратами не назовешь. В рестораны почти не ходит, готовит дома. Белье себе и стирает, и гладит сам.