Беседы о здоровье с профессором И. П. Неумывакиным
Шрифт:
Пока я всем этим занимался, в институте написали приказ о моем неполном служебном соответствии. Ведь я обратился к министру с жалобой на свое руководство, на генерала и академика Газенко. Весь институт притих и ожидал, чем эта история закончится. Кроме того, на меня написали жалобу институты, из которых мы взяли реаниматоров.
Но в результате фактически сразу после полета мне выделили огромные по тем временам деньги, 100 тысяч рублей в фонд заработной платы на создание собственной реанимационной службы для обеспечения космических полетов. Этих денег хватило также на создание собственной инженерной службы. Таким образом, у меня была уже собственная медицинская служба, охватывающая
Я в течение 30 лет возглавлял эту службу космической медицины. Она и сегодня продолжает исправно работать. Теперь вы знаете, что пока космонавты летают, их на земле ожидают службы, отвечающие за здоровье космонавтов не только во время полета, но и сразу после него. Это была моя работа.
Сейчас руководитель этой службы, Главный специалист Института медико-биологических проблем Иван Владимирович Владимиров, имеет ключ и первым открывает люк космического аппарата, который вернулся на Землю. Реаниматоры вытаскивают космонавтов из корабля, осматривают их и помогают дойти до вертолета, а также провожают их до госпиталя, если это необходимо. На этом миссия реанимационной службы заканчивается. Она действует с момента посадки космонавтов в корабль и до окончания полета.
– После того, что вы мне рассказали, я понимаю, почему вы разбираетесь во всех вопросах, связанных с медициной.
Да, в результате всей этой работы я приобрел такой опыт, которым не обладает ни один врач в стране. Вот почему я иногда так категоричен в своих суждениях. Этот опыт прошел через горнила серьезных испытаний и в моей оздоровительной системе рекомендуется для использования теми людьми, которые хотят стать здоровыми.
– Я знаю, что в последние годы работы в космонавтике вы занимались созданием музея космической биологии и медицины, но как-то об этом периоде жизни нигде не говорили. Это с чем-нибудь связано?
Нет, не связано. Конечно, моя увлеченность продвижением работы по созданию и внедрением оздоровительной системы временно отвлекла меня от этой работы. Как мне тогда казалось, она имела огромное значение для знакомства людей с достижениями страны в области космонавтики.
А дело было так. После защиты докторской диссертации в 1982 году, в которой были подведены итоги создания космической больницы, я чувствовал себя опустошенным. Оборвались связи с десятками учреждений, сотнями людей, которые были привлечены для выполнения этой работы. Даже подумалось, а не выйти ли в отставку, тем более что моя служба в армии превышала 30 лет, и соответствующая пенсия была обеспечена.
Я обратился к руководству Института медико-биологических проблем, в котором прошла моя основная служба, с заявлением, что в институте мне уже как бы нечего делать, а на «гражданке» я буду оздоравливать людей по своей методике. Директор института Олег Георгиевич Газенко на это ответил, что мне рано идти пенсию с таким багажом знаний по космической медицине и предложил заняться созданием музея. Он еще в конце 70-х и начале 80-х годов все чаще стал говорить о необходимости создания такого музея. Все специалисты института стали готовить соответствующие изделия, но администрации не подходили люди, которые предлагали свои услуги по созданию музея.
На это предложение я ответил Олегу Георгиевичу, что музейная работа – это специфическая область деятельности, в которой я ничего не понимаю. Олег Георгиевич с неизменной хитринкой в глазах сказал мне, что насколько ему известно, я брался решать проблемы, в которых ничего не понимал, а в дальнейшем они выливались в самостоятельные направления. И предложил мне вместо ухода на пенсию заняться созданием музея космической биологии и медицины. А чтобы мне не было скучно, я буду встречаться с патриархами космической медицины и писать историю. К этому он добавил, что меня знают все разработчики систем жизнеобеспечения космонавтов, а я знаю их, вот мне и карты в руки.
После представления меня музейным работникам, я сказал им, что через 5 лет приглашаю их на открытие музея космической биологии и медицины. Меня спросили, а что уже сделано. Я им ответил, что ничего. Они посмеялись и повертели пальцами в области головы.
Но ровно через 5 лет они были приглашены на открытие музея. Представьте себе два зала, на 400 и 700 кв. метров. В центре первого зала размещены скульптурные портреты Циолковского, Королева, Гагарина, а по его периметру размещены материалы об истории возникновения интереса человека к воздухоплаванию и основные достижения специалистов космической биологии и медицины. В глубине второго зала размещен космический корабль «Восток» с манекеном и рядом скафандр космонавта, а по периметру зала – все то, что составляет комплекс жизнеобеспечения космонавта. Здесь питание, водообеспечение, медпомощь, санитария, радиационная защита, система спасения, спортивный инвентарь, предметы для досуга и много другое.
Конечно, на соответствующих стендах представлена история становления и развития каждого из направлений и информация о людях, которые осуществляли эти работы. Помимо этого, одновременно была проведена работа по описанию истории развития и становления новой отрасли знаний – космической биологии и медицины (на 2 тысячах машинописных страниц).
Задумки были следующие. Этот музей находился на территории филиала института в районе Планерной, это почти рядом с аэропортом Шереметьево. Я уже договорился с руководством аэропорта о том, что в случае задержки рейсов пассажиры смогут посетить музей, осмотреть его и даже сфотографироваться в «скафандре Гагарина».
Но так получилось, что у меня возникли принципиальные разногласия по ряду вопросов с руководством института и я, как говорят, ушел «хлопнув дверью». Вскоре мне стали говорить, что из музея исчезают экспонаты, а затем он вообще прекратил свое существование как музей. Я пытался как-то воздействовать на ситуацию, но для института я был уже никто. Газенко уже не был директором. Мое предложение передать экспонаты музея в запасники Государственного музея или в музейный комплекс на ВДНХ, остались пустым звуком.
На фоне того, что в России уничтожается все, что составляет основу духовной и нравственной культуры и что должно было вызывать гордость за страну, которая смогла и может совершать невозможное, оказывается, что это в настоящее время никому не нужно. Главенствование материального над всем остальным – это путь в никуда, это развал всего того, что составляет понятие Родина, пораженной на всех уровнях.
Как врач могу сказать, что излечить раковых опухоли можно даже на стадиях их развития при одном условии. Необходимо немедленно поменять ориентиры. Человек должен быть поставлен во главу угла того дома, в котором фундамент крепок, где каждый человек, почувствовав заботу о себе, делает все возможное чтобы гордиться своей страной. Когда же в стране нет целевых программ, нет перспектив приложения своих возможностей, когда медицина болезней фактически становится платной и ориентируется на использование химических лекарств, попирая законы Природы, и многое другое, то ожидать в ближайшем будущем улучшения жизни в перспективе проблематично. Более подробно о космической медицине можно узнать в моей книге «Космическая медицина – земной».