Беседы с Богом о здоровье, душе и будущем медицины
Шрифт:
И может быть, цель всего нашего разговора в том, чтобы внушить людям важность того, что не существует разделения между нашим физическим и духовным опытом. Именно смешение этих двух аспектов и есть цель жизни. Это причина нашего существования! И когда мы это поймем, изменится вся наша жизнь.
Доктор КУПЕР: Да! Это важный принцип, и мы его коснемся. Я сама наблюдала ровно то же самое, даже среди людей, считавших себя «очень духовными». Не раз на нескольких ваших семинарах мне доводилось видеть участников, которые считали духовность
Возможно, они просыпались по утрам и некоторое время медитировали, что вроде бы является духовным аспектом жизни, а затем отправлялись на работу, что вроде бы является физическим аспектом жизни.
Я наблюдала это у друзей, с которыми познакомилась на ваших семинарах, а также у своих клиентов, которые приходили ко мне на духовные тренинги как раз для того, чтобы я помогла им сделать духовность частью повседневной жизни. И я думаю, для большей части человечества понять, как миг за мигом жить не только физически, но и духовно, а еще получать непрерывный духовный опыт, – очень сложная задача. Трудно представить, как применить эти духовные понятия на земле, в повседневной жизни.
Мне бы хотелось поделиться здесь одной историей, Нил… по-моему, она послужит хорошим примером.
НИЛ: Давайте.
Доктор КУПЕР: Мне бы хотелось описать момент, когда я впервые осознала, что мы «больше, чем наши тела»… Потому что помню это, как сейчас.
Это произошло, когда на первом курсе мединститута я вошла в анатомическую лабораторию. Однако это была не аудитория, а та самая анатомичка, где мы своими руками препарировали человеческие трупы в течение двух лет.
Мы резали все – и сердца, и легкие, и мышцы, и нервы, даже мозг и позвоночный столб. Мы разбирались в глубочайших тонкостях биологии и неврологии о том, кто мы есть, и видели это собственными глазами. Этот опыт стал одним из самых глубоких впечатлений моей жизни. Разумеется, не так много людей сталкивается с подобными переживаниями в 20 лет.
Могу сказать, что прежде я была очень привязана к представлению о том, что мое физическое тело и есть моя суть. Однако время, проведенное в этой лаборатории, радикально изменило мое понимание.
Больше всего меня поразила полная безжизненность лежавших передо мной тел. Когда они лежали на лабораторных столах, а мы собирались сделать первый надрез скальпелем, я знала без тени сомнения, что это не человеческое существо. Это не личность!
И мне стало совершенно ясно, что просто физическое тело имеет очень мало общего с личностью, ходившей в нем по Земле.
Возможно, в теории люди это понимают, но убедиться в этом своими глазами было одновременно и страшно, и познавательно, если не сказать больше. Этот опыт открыл мне глаза. У меня не просто родилось подозрение, что все сложнее, чем кажется. Не просто возникло ясное ощущение, что «происходит нечто большее». Передо мной предстала непреложная истина, и я уверена, что любой на моем месте увидел бы и понял ровным счетом то же самое: без «дополнительного присутствия» – того духовного качества, если его можно так назвать – наши тела имеют мало общего с тем, кто мы есть.
И это неизбежно ставит вопрос: «Кто мы на самом деле?»
И предлагает задуматься: какую роль это дополнительное присутствие играет в повседневном, ежечасном течении нашей жизни?
НИЛ: Это действительно вопрос. Спасибо.
Доктор КУПЕР: Понимаете, Нил, когда я юной студенткой оказалась в той лаборатории, я подумала: «Боже мой, а если бы здесь лежал труп одного из моих родителей?» Эта мысль привела меня в ужас! Меня испугало, что суть любимого мной человека может исчезнуть в тот миг, когда его тело «перейдет черту».
Вот почему открытие, что мы больше, чем наши тела, принесло мне такое утешение. Потому что я смогла увидеть правду собственными глазами: даже если бы там лежало тело моей матери, я бы знала, что это не она.
Многие спрашивали меня: «Откуда вы это узнали?»
Это нелегко объяснить, но я вижу факты: кожа трупа затвердевшая, словно резиновая, и очень бледная, а тело совершенно безвольное. Лицо лишено выражения настолько, что становится почти неузнаваемым – улыбки нет, глаза закрыты, и все эмоции, ранее освещавшие черты этой личности, исчезли.
Думаю, мы потому путаем тела своих любимых с тем, кто они есть, что видим энергию, которая оживляет физическую форму – искрящуюся в глазах радость, танцующую на губах улыбку, даже текущие по щекам слезы печали. Мы видим человеческие эмоции и характерные черты, и хорошие, и плохие, которые формируют проявление существа, живущего в этом теле, и дают нам представление о том, кто оно есть. Мы видим, как невидимая энергия становится видимой, метафизическая жизнь делается физической.
Но любой, кто увидел бы полную безжизненность этих трупов, понял бы – и буквально увидел бы, – что, когда это присутствие, энергия, исчезает, распадающиеся останки имеют очень мало, а то и вовсе ничего общего с личностью, некогда обитавшей в этом теле.
НИЛ: Ничего себе опыт…
Доктор КУПЕР: Да уж! Жаль, что вас там не было, Нил, и вы этого не видели. Думаю, подобный опыт кардинально изменил бы жизнь практически любого человека.
Я сидела в лаборатории день за днем, профессора описывали сложнейшие процессы в человеческом теле, происходящие с рождения до смерти и в каждый момент между ними. Однако что-то в этой чисто научной медицинской теории у меня просто не укладывалось. Интуитивно я чувствовала, что это словно неполный взгляд на жизнь.
Заметнее всего ощущение, что «должно быть нечто большее», было в нейроанатомическом отделении лаборатории, где мы провели два месяца, препарируя мозги и позвоночники. Я буквально держала мозг в руках, прослеживая извилины скальпелем, а мне говорили: «Это проводящие пути, по которым движутся человеческие эмоции. Именно это делает нас теми, кто мы есть. Это наша личность», – и так далее.