Бешеные псы
Шрифт:
Он без труда стряхнул мою и без того слабую хватку:
— Понятное дело.
Сила тяготения заставила меня опуститься на стул рядом с доктором Йэрроу Кларк.
— Куда как легче сидеть не одной, — промурлыкала она. — Или рядом с незнакомцем.
— Кто же мы как не незнакомцы. — «Заткнись! Прекрати с ней разговаривать!»
Моя собеседница моргнула:
— Какой… необычный взгляд на вещи.
Двое учителей сели рядом с Зейном. Еще через два стула сидел
— Необычность и перспектива, — начала доктор Йэрроу, обращаясь к коллегам и друзьям Жюля, рассевшимся на стульях. — Я провожу наблюдения в клинике, где лечат иммигрантов, к которым нельзя относиться с точки зрения перспектив американской медицины. Для испаноговорящих, к примеру, характерен так называемый ataque de nervios, нервный приступ, во время которого пациенты падают на пол, начинают вопить и бить себя в грудь. Малайзийцы…
— Лучше не надо об этом.
— Извините?
Я плотно сжал губы, помотал головой.
Доктор Йэрроу пожала плечами.
— Так или иначе, у малайзийцев наблюдается психоз, называемый «лата», который заставляет их передразнивать других людей. Пациенты из Китая часто боятся ветра. Они называют это pa-fay.
— Pa-feng, — непроизвольно поправил я ее сквозь плотно сжатые губы.
Доктор Йэрроу Кларк удивленно моргнула:
— Вы говорите по-китайски?
— Да. Нет. Не здесь. Не сейчас.
— Прошу внимания!
Жюль распростер руки, обозрев сидящих кругом гостей. Рассел скопировал его позу: широко раскинутые руки, утихомиривающий взгляд.
Только не «лата», мысленно взмолился я перед Расселом.
Последний скомандовал группе:
— Пора начинать… верно, Жюль?
Рассел жестом предложил нашему хозяину сесть на стул спиной к стеклянной стене. Сам же занял стул лицом к стене темноты, улавливавшей наши отражения.
— Спасибо вам всем, что пришли, — сказал Жюль. — Все происходит не так, как делается обычно…
Рассел замахал на него рукой.
— Все чин чином. Мы все здесь, город вокруг, рядом с моим человеком, Виком, психиатр, док… а не сплясать ли рок?
— Леон… — начал Жюль, затем громко сглотнул. Попытался встать.
— Доктор Ф. держался уверенно, — сказал Рассел, — полностью владел группой.
Зейн подчеркнуто громко прокашлялся.
Рассел даже бровью не повел.
— Леон умирает… — вздохнул отец нашего психиатра. — Только не это, только не так.
— Какого хера, — подхватил Рассел, — разве это вообще когда-нибудь бывает так?
При слове «хер» невинные слушатели буквально окаменели.
— Итак, — спросил
— Где ты сейчас? — сказал я.
Приложив руку к сердцу, я спрятал большой палец, так чтобы он был не виден. Оставшимися четырьмя я стал отчаянно сигнализировать Расселу, передавая четыре волшебных слова, от которых могло зависеть все: «Заткни свою чертову пасть!»
— Я здесь, дружище, — ответил Рассел. — Так же как и ты. Все здесь.
— Кроме бедного доктора Фридмана, — заикнулась Хейли.
— Да, — протянул Рассел. — Хороший был человек. Хотя никогда не хотел обращать внимание на то, что я говорю. «Сортир», — твердил я, но доктор Ф. словно бы и слушать не хотел.
— Молодой человек, — сказала сидевшая рядом со мной психиатр, — с вами все в порядке?
— А вы что, считаете, что хоть один человек в мире в порядке? Так что же вы за психиатр?
— Простите, если…
Но Рассел взмахом руки прервал доктора Йэрроу Кларк:
— Нет, это вы меня простите.
— Эх, Вик! — сказал Рассел. — Мне так жаль из-за того, что случилось в том мотеле. Я просто не мог пошевелиться. А она стояла в своем лифчике и трусиках там… в дверях, и я… я просто не мог ее шлепнуть.
Доктор Йэрроу нахмурилась, но сказала:
— Повезло вам.
— Да нет же! В каком мире вы вообще живете? Представьте: вы вышибаете дверь, а она стоит там перед вами полуголая… Бум! Не теряйся или до конца дней будешь чувствовать себя дураком.
— Что происходит? — спросила одна из преподавательниц.
— Расс, — сказал я, — можно потолковать с тобой на кухне?
— Можешь толковать со мной, где тебе угодно. — Он указал на окружившую нас стену стекла. — Гляди!
Все собравшиеся в гостиной невольно повиновались ему. Увидели окна. Наши отражения. Сверкающие небоскребы. Темную ночь.
— Вы можете видеть то, что там, снаружи, и наши отражения — такова уж способность стекла, — пояснил Рассел. — В нем нет времени. И пространства. По сути, все равно — будем мы или были, просто мы все здесь, так что, выходит, то, что мы видим…
Поблескивая отражающими все вдвойне очками, Эрик сказал:
— Великолепно.
— Верно, дружище! До тебя дошло. Ты понял. Это великолепно.
Разумеется, Эрик утвердительно кивнул.
— Белые таблетки плюс красное вино, — шепнул Зейн, имея в виду Рассела.
Но я только покачал головой:
— Он бы и без них мог обойтись.
Старейший из преподавателей школы Жюля сказал:
— Это…
— Вы тут мне не хозяйничайте! — прогремел Рассел. — Слушайте, что говорю я!