Бесконечная дорога к солнцу
Шрифт:
— Вау, ты сегодня особенно несчастен.
— Отъе*ись, — я кликнул брелоком, отпирая дверцу авто. — Ладно, я в машине и поехал домой. Может, этой ночью я умру во сне и избавлю тебя от встречи в пятницу.
Еще один тяжелый вздох раздался в моем ухе.
— Джейсон?
— Что?
— Сделай мне одолжение. Позвони своему психотерапевту. Пусть она перенаправит тебя к кому-нибудь местному. Тебе надо проработать это дерьмо.
— До свидания, Леви, — я повесил трубку и бросил телефон в держатель для стакана.
Положив голову на руль и стиснув кулаки так крепко, что ногти впились в ладони,
Я не просил об этом.
Я не просил ни о чем из этого.
***
Я снял квартиру в десяти минутах езды от университета. Она была блеклой и непримечательной во всех отношениях. Маленькая. Старая. Она не имела характера и напоминала то, что снял бы студент со скромным бюджетом. Стены были недавно покрашены в бледно-желтый, но ковровое покрытие протерлось. Кажется, когда-то оно было нежно-серым, но годы использования и пятна сделали его скорее грязно-коричневым. Вонь застарелого пота, плесени и сигарет витала в воздухе. Вся техника была родом из 80-х, со сколами и ржавчиной, линолеум на кухне отклеивался и рвался от долгих лет использования.
Леви умолял меня посмотреть дома и найти новое место, которое станет домом, где я смогу осесть и начать жить заново. Виндзор, провинция Онтарио должен был стать моим новым началом, новым родным городом, но я этого не чувствовал. Пока что нет. Кроме того, что, если люди в этом городе узнают, кто я? Что, если и отсюда придется бежать?
Я не хотел пускать корни, так что хватало и квартиры.
Вся моя жизнь казалась нереальной, словно я плавал в бездне. Все вокруг меня было искаженным и неопределенным, размытым и расфокусированным. Я не был уверен, где мне место, меня выдирало из одной реальности и швыряло в другую — не по выбору, а из-за необходимости.
Я бросил ключи на маленький столик у двери, а портфель швырнул на поношенный кожаный диван, который приобрел на какой-то местной гаражной распродаже онлайн. Ни один предмет из скудной меблировки квартиры не был новым, но мне было плевать. Я хватал все по дешевке. Этот новый минималистичный стиль жизни прекрасно мне подходил. В Кингстоне у меня уже имелся полный дом вещей, с которыми я не знал, что делать — сокровища, которые мы с Морганом собрали за годы. Все в том доме теперь было запятнано, и я не мог допустить мысли о том, чтобы забрать что-то при переезде. С теми вещами переплеталось слишком много воспоминаний. Воспоминаний, которые я предпочел бы забыть.
Это не жизнь. Я не был уверен, смогу ли и стану ли когда-нибудь снова жить. Морган лишил меня всего. Последние двадцать лет были ложью.
Я стоял перед открытым холодильником, глядя на пустые полки. В последнее время у меня не было аппетита. Готовка была бременем, и у меня не было для этого энергии. Головные боли тоже не помогали.
Забив на холодильник, я плюхнулся на диван и закрыл глаза. В моем мозге было слишком много шума. Никакого умиротворения. Это никогда не уходило. На протяжении дня это становилось все громче и громче, пока не делалось невыносимым. Это заставляло мои кости ныть, а мышцы — пульсировать.
Как бы ненавистно мне ни было это признавать, Леви прав.
На часах было почти пять, но я позвонил в офис своего психотерапевта в Кингстоне, посчитав, что мой доктор наверняка почти закончила на сегодня. Мне нужно лишь направление. Ее секретарша может решить этот вопрос.
— Офис доктора Москони. Оливия у телефона. Чем я могу вам помочь?
— Здравствуйте, Оливия. Это Джейсон... Аткинсон, — фамилия оставила горький привкус на языке. — Я хотел узнать...
— Джейсон. О, я так рада, что вы позвонили. Мария гадала, как там у вас дела. Подождите. У нее сейчас нет пациента. Позвольте вас соединить.
Меня поставили на удержание вызова прежде, чем я успел выпалить, что мне не нужно говорить с ней лично. К сожалению, брак со скандально известным Кингстонским Душителем даровал мне статус знаменитости. Я это ненавидел.
— Джейсон, мистер, тебе лучше дать мне чертовски хорошее объяснение, почему я ничего не слышала от тебя почти две недели, — ее тон был почти дразнящим, но я знал, что ее беспокойство искреннее.
Я подался вперед, повесив голову и вздохнув.
— Я извиняюсь. Сбор вещей и переезд в Виндзор тяжело сказались на мне. Затем мне пришлось в короткие сроки готовить учебный план курса и... — у меня не было сил продолжать. Это всего лишь отговорки, и она это знала.
— И тебе пришлось сделать это сразу же после вынесения приговора Моргану. Как ты справляешься?
В горле встал ком, перед глазами все размылось.
— Не очень хорошо.
— Я знаю. Я слышу это по голосу. Тебе давно нужно было мне позвонить.
— Знаю. Прости. Я надеялся получить направление.
— Ладно. Мы поговорим об этом, но у меня вот-вот придет поздний клиент по записи. Когда я закончу, мы с тобой проведем сессию.
— Что? Сегодня?
— Мы можем пообщаться по видеосвязи. Тебя устроит? Ты дома?
— Да, но...
— Никаких но. Пришли мне свои данные скайпа. Я позвоню примерно через час, ладно?
Я провел рукой по лицу, переполнившись неожиданным облегчением.
— Хорошо.
Мы закончили разговор, и я долго сидел, держа голову руками и просто существуя. В некоторые дни даже дыхание казалось тяжелой задачей, отнимавшей все силы.
Например, сегодня.
Ибупрофен, который я выпил ранее, потихоньку начинал действовать. Я размял шею, постанывая от веса собственной головы и глядя на портфель на диване рядом. Я подтянул его поближе и запустил руку внутрь, достал ноутбук и поставил на журнальный столик, затем отправил нужные данные доктору Москони.
Когда с этим было покончено, потребность, которую невозможно было игнорировать, заставила меня снова потянуться к портфелю.
Я вытащил ее и положил на колени. Она была однотонно коричневой, безо всяких пометок. Леви о ней не знал. Доктор Москони о ней не знала. Никто не знал. Это был мой секрет. Мое наказание. Темное пятно на моей душе, которое навсегда останется там.
Я открыл папку. Внутри были фотографии. Снимки одиннадцати мужчин. Некоторые были газетными вырезками плохого качества. Другие были более четкими и изображали ослепительные улыбки на лицах, которые уже никогда больше не улыбнутся. Это фотографии, которые были получены от членов семей и использовались в СМИ.