Бесконечность
Шрифт:
По вымытым банкам, бидонам, кувшинам,
надетым на колья заборной гряды,
что равен двум целым, не дробным, аршинам,
дождинки стучат на любые лады.
На клавишах листьев, бордюров играют
и лижут так метко стекляшки окна
при мутном, пригашенном солнце, что тает
в концертном просторе июльского дня.
Капели
по веточным струнам, как мастер Садко,
по крышам-литаврам и вёдерным нимбам,
по лысинам, шляпам, причёскам с тоской.
Все семечки водной, мелькающей дроби
стекаются в лужицы, струи, ручьи,
являя собою порядок особый
в преддверии вечера, звёздных лучин.
Удары мелодий прозрачного цвета.
Красоты из туч осыпают и лес.
Я ж слушаю этот оркестр средь лета,
взирая на капли и серость небес.
Дыня
Давно изменился и снова меняюсь,
кормя свои крылья и жаждущий мозг,
растя средь колючек, цветком распускаюсь,
живя среди бед, отторжений и розог.
Глотаю куриную мякоть и гречку,
питая разорванность пламенных мышц,
кормя книгочтеньем душевную печку.
А раньше был слабый, невинный, как мышь.
А прежде сидел, сторонясь упражнений,
зарывшись в экраны кино или книг,
ударную музыку, ум поколений,
взирая на юный, поющий свой лик.
Теперь научился похабничать гордо,
танцовщиц, девиц потребляю в хмелю,
хоть раньше смущался словес и осмотра.
А ныне без умолку что-то мелю.
Не чту поседевших, но выросших в дурней,
а чаще избранниц, дружка и себя,
вкушаю продукты грехов, винокурни,
ведь юность пробыл я в моральных цепях.
К любви избирателен, к дружбе ответен.
На правду направлен писательский пыл.
Поэтому я одинок и так беден.
Без бурь обживаю болотистый тыл.
Цинизм, нигилизм примешались к гордыне.
Родившей
С 2000-ых я золотею, как дыня!
Я – плотная смесь, что противна другим…
Путь на парад
Удары подошв, каблуков и протезов,
ужасные мысли в весенней поре,
ребристые шрамы ранений, порезов,
как роща деревьев в старинной коре,
сиянья монист орденов и медалей,
шумы, скрежетанья суставов и ртов,
горбы, кривизна всех скелетов от талий
и свист челюстной, и заборы зубов,
густой перестук костылей, как морзянка,
кривые обрубки без ног или рук
средь пота, колясок, предсмертья, портянок,
осколков, душевно-физических мук…
Огромное шествие, жуткая сходка
на празднество мира, заветный парад
с тяжёлыми лицами, гарью от водки,
как будто открылся заполненный ад…
Приказы с красной печатью
Приказы заверены красной печатью,
какая отправит на бой сыновей
полками, отрядами, ротами, ратью
во имя внезапных царящих идей.
Она – это пропуск за линию тыла,
на вскопанный, алый, неровный ковёр,
напичканный между узлов и прожилок
осколками, сталью, кусочками пор.
В той местности фронт, войсковые пейзажи
с руинами, грязью широт огневых,
с погибелью, рванью, воронками, сажей…
Там лишь небеса не в золе и крови!
Пусть будут указы, призывы, отправки,
сраженья, победы над тьмою врага,
квитки похоронок – последние справки,
как чёрные птицы, что бьются в дома!
Всё вытерплю, но коль единственный отпрыск
домой не вернётся и канет во рву,
то я пятипалый, кровавейший оттиск
оставлю царю на расквашенном лбу…
Черепки – 74
Зачем же Иуда вдруг предал Иисуса
всего лишь за 30 монет от отцов,