Бескровная охота
Шрифт:
Вначале они не могли сдвинуться с места. Потом издалека, со стороны центра, послышались крики и вскоре появились бегущие люди. Все они бежали в одном направлении.
Глава восьмая: Условия контракта
Теперь уже никто не сомневался в том, что это была бомба. Неопознанный летающий объект заметили над центральной площадью ровно в одиннадцать часов утра. Некоторое время он висел неподвижно. Больше всего он напоминал зеркальный пульсирующий шар. Шар отражал поверхность земли, поэтому был хорошо виден снизу. Он висел на высоте примерно тридцатого этажа, совсем не высоко, и его успели заснять на пленку из окон соседних домов. Повисев минут пять или семь, он начал снижаться или просто падать. Ударившись о землю, он исчез с громким хлопком, а на его месте образовалось серое-голубое облако неправильной формы, довольно больших
Взрывная волна, или ее психический эквивалент, прошла расстояние до десяти километров. Она ощущалась даже в нескольких пригородных селах. Волна не разрушала здания, не валила деревья и не переворачивала автомобили. Она лишь ощущалась – ощущалась, как краткая остановка времени; мир для человека будто замерзал стоп-кадром, а потом, с характерным хлопком, начинал двигаться снова. Интересно, что этот хлопок слышали далеко не все.
Серо-голубое облако очевидно состояло из той же субстанции, что и хорошо уже знакомые сгустки; оно излучало точно такое же чувство ужаса, но лишь гораздо сильнее. Облако двигалось самостоятельно, независимо от ветра. Его поперечник было около пятнадцати метров. Там, где оно наползало на верхушки деревьев, листья сразу желтели. Там, где оно касалось стен домов, стены приобретали темно-серый, будто задымленный цвет. Когда облако скрыло верхнюю часть высоковольтной вышки, внутри него стали трещать электрические разряды, а в нескольких спальных микрорайонах города упало напряжение в розетках, вырубились компьютеры, печи, дайгерры и все неавтономные домашние роботы. Облако провисело над вышкой пару минут; из него сыпались легкие хлопья серого вещества, напоминающие снежинки или хлопья пепла. Там, где они опускались на землю, загоралась сухая трава, клочки бумаги или горки сухого мусора. Облако просуществовало двадцать три с половиной минуты, а потом растаяло. За это время оно успело пройти семь километров над двумя широкими улицами, вначале на восток, а потом на юг. В результате сильнейшей паники погибло еще шесть человек, и множество получили телесные повреждения. Людей давила бегущая толпа. В тех местах, где улица сужалась, людям было некуда деваться. Если тебя несло прямо на бетонный столб или на угол металлического ограждения, ты ничего не мог с этим поделать. Некоторые просто задохнулись в толпе, сдавленные так, что не имели возможности дышать. Если кто-то падал, толпа, не останавливаясь, шла сверху.
К вечеру они оказались у реки. Здесь было тихо, на небе уже начали проклевываться первые робкие звезды. Ивы черными пышными контурами стояли вдоль излучины, полоща в светлой воде длинные ветви. Над водой поднимался пар, и поверхность ее была такой гладкой, что даже упавшая посредине реки муха создавала прекрасно видимые медленные круги. Впрочем, муху слопали за несколько секунд.
У самого берега стояла полуразрушенная деревянная будка, предназначение которой давно затерялось в истории. К счастью, она оказалась незагаженной, потому что рыбаки и отдыхающие предпочитали гадить на свежем воздухе. Последние комары, как и прочие зловредные насекомые, были уничтожены еще семьдесят лет назад, теперь они остались только в детских сказках и ужастиках для запугивания непослушных. Вечер был теплым, и ночь обещала быть такой же.
Вокруг расстилались громадные луга, заросшие высокими травами, нетронутые человеком. Сельское хозяйство, в понимании пошлых веков, давно перестало существовать. Маленькие роботы-кроты сменили громадные тракторы и комбайны, они орудовали сами, роя землю, сажая, собирая, делая все остальное, но на небольших участках. Быстрорастущие злаки и корнеплоды позволяли собирать отличный урожай по восемь раз в год. Животноводство вообще исчезло. Не осталось ни коров, ни свиней, ни коз – люди питались синтетическим мясом, которое было намного лучше и вкуснее натурального. Впрочем, некоторые не питались вообще, предпочитая постоянные или временные энегтабы – энергетические приборчики, которые полностью заменяли питание. А луга тихо звучали, слушая медленный ветер.
– Ты думаешь, это была бомба? – спросил он.
– Наверняка. Он ведь сказал об этом с самого начала.
– Жаль, что мы не можем послушать новости.
– Зачем? Ты ведь все равно ничего не сможешь изменить.
– Да. Но я хочу попытаться.
Она поднялась и поправила волосы.
– Я пойду приготовлю какое-нибудь место. Мы же должны как-нибудь поспать. Подумать только, я буду спать в этой глуши наедине с известным насильником и убийцей, и это меня ни капельки не тревожит. Никогда не думала, что до такого можно докатиться. А ведь еще сегодня утром я проснулась в своей собственной постели. Это было в другой жизни. Это было как будто на луне. Ты знаешь, в последние дни у меня появилось много новых чувств, или оттенков старых. Например, теперь у меня есть чувство никогда, я знаю, когда какая-то вещь больше не повторится. И я знаю вот что. Я никогда больше не вернусь домой. В комнаты, где прожила пятнадцать лет. Ты не понимаешь, что значит слово «никогда». Это как будто младший брат смерти.
Небо быстро темнело, полнилось звездами, становилось двуцветным: миллионы и миллионы мелких спутников, клубящихся в пространстве подобно огромному облаку пыли, придавали небу начала ночи желтоватый оттенок. Но, как только на это облако наползала тень Земли, небо вновь становилось нормальным, таким же сочным, темным и бездонным, каким было последние четыре миллиарда лет. Было видно невооруженным глазом, как ровная, будто нарисованная под линейку, земная тень ползет по небу, скрывая от глаз полезный космический мусор.
Над их головами сгорели несколько метеоров.
– Ты загадал желание?
– Нет, – ответил Алекс. – Они всегда сгорают так быстро, что ни о чем подумать невозможно. Раньше я пытался загадать желание заранее и просто ждать возможности, чтобы произнести его про себя.
– Раньше. А что случилось потом?
– Потом я стал достаточно взрослым, чтобы пройти свою первую стандартизацию. И все это как рукой сняло.
– Значит, ты загадывал желания еще тогда, когда тебе было меньше шести лет, – сказала Лора. – Такой смышленый мальчик, надо же. Смотри, как много метеоров. Почему это? Что это значит? Я боюсь.
– В нашем положении можно уже не бояться, – ответил он. – Даже если это не метеоры, нам с тобой хуже не будет.
Один из метеоров прочертил все небо наискосок над их головами. Он двигался не так быстро, как остальные, летевшие будто горячие камешки, выпущенные из небесной рогатки, этот летел роскошной сияющей полосой, отражаясь в светлой глади, и не собирался исчезать. Он упал за дальним лесом, и минуты через четыре донеслись раскаты, подобные раскатам грома. Затем стало тихо. Стрекотали насекомые и кто-то маленький топал в высокой траве, возможно, ежик.
– Начинается война, – сказала Лора. – А вот и старший брат. То есть, смерть собственной персоной. Мы все умрем в этом небесном огне. Я все-таки пойду и приготовлю постель. Утро вечера мудренее. Предупреждаю, что мы будем спать отдельно. Не потому, что ты не нравишься, а потому что нестандартность это главное препятствие здоровому сексу. Тебе об этом известно?
– Никогда не слышал.
– В свое время это было одним из аргументов в пользу стандартизации. К сороковым годам прошлого века население планеты резко сократилось, в несколько раз. Мы оказались практически на грани вымирания, или что-то около того. Чем более интеллектуален человек, тем меньше он склонен к многодетности. Чем утонченнее становилась культура, тем меньше рождалось детей. Европа начала вымирать первой и продержалась только за счет притока азиатов. А когда последние недоразвитые страны приблизились к европейскому уровню, дети перестали рождаться и там. Нестандартный человек слишком много думает, вместо того, чтобы просто взять и весело плюхнуться в постель с любимой женщиной или мужчиной. Чем больше человек нравится, тем труднее с ним переспать, хотя должно быть наоборот. Поэтому, поэтому ничего. Пока побудь здесь.
Он остался сидеть у реки, глядя на костры, разгоравшиеся в небе. Метеоры разлетались пучками, как фейерверк или как диковинные тонкие хризантемы всех цветов, они загорались и гасли, гасли и загорались вновь. Он лег на спину и стал смотреть в громадное небо. Тихо журчала вода у его ног и время от времени плескала беспокойная рыба. Когда стало совсем темно и небо утратило последние признаки синевы, он поднялся и медленно пошел к домику. Несмотря на все то, что произошло сегодня, он чувствовал себя спокойным, спокойным, как река, как высокие травы, полные живого копошения, как черная и в то же время налитая сочным свечением прозрачная даль, простирающаяся во все стороны от него, спокойным, как тихий ночной ветер. Спокойствие природы вливалось в него со всех сторон. Только сейчас он почувствовал то, чего ждал весь этот день: холодная смерть, наполнявшая все его тело до сих пор, уходила сквозь узкое отверстие в центре живота. Первой ожила голова, потом руки и ноги, потом все остальное. Он чувствовал себя так, будто из него вытащили одну огромную занозу, километровой длины и свернувшуюся внутри тела, как червь.