Беспощадный любовник
Шрифт:
Все, что мне удается услышать, это крик Леви:
– Я сказал, никаких драк в доме!
Затем я проваливаюсь в темноту.
Я просыпаюсь на каком-то застекленном крыльце. Вижу угол неоновой вывески над головой и край многоэтажки. Остальное – просто черное летнее небо, затянутое тучами. Влажность
Я собираюсь снова уснуть, пока не слышу раскаты грома. Это возвращает меня в сознание.
Кто-то промывает мне лицо грубой мочалкой. Прикосновения не грубые – они нежные и осторожные, смывают кровь с моей ноющей плоти.
Моя мама умывала мне так лицо, когда я болел.
Она единственный человек, который когда-либо видел меня таким – беспомощным, уязвимым.
Я пытаюсь сесть. Камилла толкает меня обратно.
– Расслабься.
Я лежу на каком-то дерьмовом тонком матрасе, прямо на полу, без кровати. Крошечная комната пахнет сыростью. Но она также пахнет мылом и бензином – как сама Камилла. Я вижу стопку книг в мягких обложках в углу и пару растений в горшках. Те, по крайней мере, процветают.
Это ее комната. Самая жалкая маленькая комната, которую я когда-либо видел.
Она стоит на коленях рядом с матрасом. Перед ней стоит миска с теплой водой, ржавой от моей крови. Она выжимает тряпку, отчего вода становится еще темнее.
– Этот самоанец ударил меня? – спрашиваю я.
– Его зовут Сионе, – сообщает мне Камилла.
– Черт возьми, я никогда не получал такие удары.
– Я удивлена, что у тебя еще остались зубы.
– Эх, забудь об этом. Я думаю, Данте бьет так же сильно. Когда он по-настоящему злится.
– Ты, кажется, пробуждаешь это в людях.
Я могу ошибаться, но мне кажется, что на ее лице есть намек на улыбку. Она, наверное, наслаждается тем, что я в кои-то веки получаю по заслугам.
– Как я здесь оказался? – с любопытством спрашиваю ее.
– Я притащила тебя, – хмурится Камилла. – А ты, кстати, не легкий.
– Легче, чем коробка передач, – ухмыляюсь я.
– Не намного.
Мы молчим минуту. Тишину нарушает стук капель дождя по стеклянной крыше. Я поднимаю глаза, наблюдая, как каждая капля разбивается о стекло. Вскоре их станет слишком много, чтобы сосчитать. Легкий стук превращается в ровный барабанный звук, который то ослабевает, то нарастает.
– Я люблю летний дождь, – говорит Камилла.
– Тебе, должно быть, нравится эта комната.
– Да, – говорит она с яростной гордостью.
Я снова оглядываю комнату. Она грязная и крошечная. Но я понимаю, почему она ей нравится – это крошечная капсула полного уединения. Пространство, которое принадлежит только ей. Наполовину снаружи, наполовину внутри. Под дождем, и все же в укрытии.
– Почему ты всегда так поступаешь? – спрашивает меня Камилла.
– Как?
– Почему ты такой жестокий?
Я
Я хочу сказать что-нибудь жестокое, наказать ее. Она не имеет права судить меня. Задавать вопросы.
Но на этот раз я сдерживаю себя. Камилла вытащила меня с той вечеринки. Она притащила меня сюда и пыталась привести в порядок. Это сделала она, а не Мэйсон, или Белла, или кто-то еще. Ей не нужно было мне помогать. Но она все равно это сделала.
Я смотрю на нее. Смотрю на нее по-настоящему, в тусклом, бледном свете. Ее кожа светится, как будто она освещена изнутри. Влажность превратила ее волосы в дикий ореол кудрей. Ее темные глаза кажутся огромными и трагически печальными. Я вижу в них боль.
Я знаю причины, по которым она несчастна: она бедна, ее мать бросила ее, отец не может содержать эту мастерскую, и она пытается в одиночку воспитать своего брата-правонарушителя.
Но все это, казалось, никогда не беспокоило ее раньше. Почему сейчас она разваливается на части?
– Что случилось сегодня? – спрашиваю я ее. – Почему ты такая грустная?
Она сердито отжимает тряпку, отказываясь смотреть на меня.
– Я не грустная.
Даже когда она произносит эти слова, две слезинки стекают по ее щекам.
– Расскажи мне, что случилось.
Это не приказ. Это просьба. И все же она качает головой, отчего слезы капают ей на колени.
– Нет, – говорит она. – Это не твое дело. И я тебе не доверяю.
– Ну, – говорю я. – Наверное, это умно. Я не заслуживаю доверия.
Камилла бросает на меня подозрительный взгляд, как будто думает, что я издеваюсь над ней.
– Я не какой-то хрупкий цветочек, – говорит она. – Я выросла здесь, в Старом городе, так же, как и ты.
– Ты не похожа на таких, как я. Ты хорошая девушка.
– Нет, я не такая, – она качает головой. – Ты понятия не имеешь, на что я способна.
Я снова сажусь, морщась от боли в ребрах. На этот раз она не пытается остановить меня. Я наклоняюсь ближе к ней, волосы падают мне на глаза.
– У меня есть идея, – рычу я.
Я беру ее лицо в ладони и целую ее. На этот раз я делаю это медленно, чтобы она могла отстраниться, если захочет. Она остается совершенно неподвижной. Она позволяет мне провести языком по ее губам, а затем проникнуть внутрь, пробуя ее. На вкус она немного похожа на пиво, немного на кока-колу и немного на саму себя.
Ее губы мягкие. Верхняя и нижняя почти одинаково полные.
На этот раз это я украдкой рассматриваю ее лицо вблизи. Ее густые темные ресницы лежат веером на щеках. Кожа гладкая и чистая. Ее лицо не овальное, как у супермодели, а круглее. Но это делает ее моложе, особенно когда ее волосы распущены. Особенно, когда она не хмурится.