Беспредел (Современные криминальные истории)
Шрифт:
Некоторое время они соображали, где бы достать денег. Вывернули карманы — пусто. Не на что купить горючее. А без горючего известно что происходит с самолетом — он хлопает на землю. Выручила Валентина Захаровна, широкая душа, добрейшая женщина. Ей и самой выпить до смерти хотелось. Она вдруг махнула рукой, решительно сказала:
— Ладно, ребята… Продадим обеденный стол-книжку и… и палас-дорожку. Стол все равно в квартире — лишняя мебель, пообедать можно и на подоконнике, а палас… Это вообще роскошь. Для «новых русских». Но только мы не «новые русские»!
Под
— У этого козла есть денежки!
— Откуда знаешь?
— Определил по роже и оттопыренному карману пиджака. Одет вишь как? На тыщу долларов, точно.
— Что предлагаешь?
— Пригласим его, а там видно будет. Разберемся. Не может быть, чтобы он с нами не поделился своим богатством.
— Приглашай!
Так они прихватили расслабившегося Сашу Винокурова — полировщика АО «Научприбор». Привели его в дом, а там даже выпить не налили — самим было мало, прямо с порога начали избивать. Били чем попало. Сдернули с него пиджак, вывернули карманы, достали деньги. Собственно, денег было всего ничего — на три, максимум четыре бутылки водки (смотря, где ее покупать и какого качества). Котоновый пиджак, как боевую добычу, забрал Свист, свой пиджак отдал Курганову, а кургановский драный пиджачишко, словно бы с огородного пугала снятый, натянули на Винокурова. Тот был еще жив, хрипел надсадно, как сутки назад хрипела Татьяна Алексашина. Туфли Винокурова роскошные, с широкими модными рантами — взял Лановский. На деньги Винокурова купили водки.
Первой свалилась Валентина Захаровна, слабенькая она была: все-таки сорок шесть — это сорок шесть лет, а не восемнадцать, как дочке ее, Наталье. Приняла Валентина Захаровна еще полстакана и улеглась на диван почивать. Уже лежа, махнула рукой:
— Продолжайте без меня!
Проснулась она от шума. Свист и Лановский решили добить Винокурова очень уж тот мешал им своим хрипом. Противно, когда так хрипит человек. Свит нашел кусок двухжильного провода в белой пластиковой оболочке длиною 219 сантиметров, накинули Винокурову на шею и каждый потащил свой конец на себя. Но и это не подействовало: Саша Винокуров не хотел умирать.
Тогда Свист вспомнил о заточке. Заточка была сделана из электрода, заострена на манер шила и насажена на деревянную рукоятку. Бил, бил заточкой — бесполезно: Саша Винокуров продолжал хрипеть. Разъярившись, Свист схватил обычный кухонный нож с черным пластмассовым черенком и всадил его Винокурову в шею. Лишь после этого молодецкого удара тот перестал хрипеть.
— Наконец-то! — сплюнул под ноги Свист и скомандовал Лановскому: Давай оттащим его в ванную. Пусть отдохнет там.
И только сейчас он увидел, что Валентина Захаровна, приподнявшись на диване, с нескрываемым ужасом смотрит на него.
— Ты чего наделал? — сиплым шепотом спросила Валентина Захаровна.
Свист не ответил, отволок вместе с Лановским труп Винокурова в ванную комнату — нож у того по-прежнему торчал из шеи, — вернулся и внимательно посмотрел на Валентину Захаровну. Рядом с ним оказалась Наташка. Она словно бы почувствовала, о чем думает Свист, усмехнулась:
— Мать хоть и сильно пьяная, а все-все соображает, имей в виду. Может заявить в милицию. Так что думай, малый, думай…
Свист снова взялся за провод в белой изоляции и накинул его на шею Валентине Захаровне.
— Не надо! — заплакала та.
— Надо! — жестко произнес Свист и затянул провод. Потом нанес Валентине Захаровне три сильных удара ножом в шею. Он уже почувствовал вкус к убийству.
Труп Валентины Захаровны также затащили в ванную и бросили сверху на труп Саши Винокурова.
За окном было уже темно. Все устали. Пора было ложиться спать. Наступала очередная пьяная ночь.
А в лесопосадке тем временем нашли тело Татьяны Алексашиной. Район-то жилой, народ постоянно ходит, движение здесь, как на ином проспекте, — хоть регулировщика выставляй. Единственно, машины только не ездят, а все остальное «имеет место быть»…
Милиция незамедлительно начала прочесывание окрестностей, поиск свидетелей — а вдруг кто-то что-то видел? Город ведь не тайга, где свидетелем преступления может стать только зверь.
Вскоре был найден серый силикатный кирпич. Окровяненный, с отпечатками пальцев Свиста и Курганова. Немного времени понадобилось и на то, чтобы вычислить пьяную квартиру…
Все участники многодневной попойки были задержаны, все, кроме Свиста. Тот, словно бы что-то почувствовав — недаром у него за плечами была лагерная школа, — поднялся утром и ушел. Уходя, пригрозил Наталье Петрачковой:
— Если кому-нибудь хоть словечко, хоть полсловечка, — он показал ей заточку, — я тебя этим делом исковыряю, как решето. Понятно?
Через несколько часов Свиста искала уже вся орловская милиция. Но тот словно сквозь землю провалился. А ушел он к своей приятельнице Лене Манохиной, устроился к ней под теплый бочок и из квартиры решил носа не высовывать до тех пор, пока все не утихнет или хотя бы не прояснятся все обстоятельства событий, которые ему были хорошо известны. Но одно дело известны ему, и совсем другое дело — милиции.
Задержал его лишь через полтора месяца И. Галюткин, — бывший работник колонии, в которой Свист еще совсем недавно отбывал срок. Ныне же Галюткин работал в милицейском СОБРе и, как всякий оперативник, имел при себе ориентировку насчет Свиста. Свиста он знал как облупленного. И вдруг он встречает Свиста едва ли не в центре города, на многолюдной улице Тургенева.
— Стой, Свист! — закричал Галюткин. — Стой, стрелять буду!
Но, когда кругом народ, особо не постреляешь. Свист нырнул в толпу и чуть было не растворился в ней, но ему не повезло — на пути у него оказался еще один сотрудник милиции — И. Глюбин. Он и сбил бегущего Свиста с ног…