Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
Я перебралась выше, уткнулась носом в изгиб шеи, прижалась к ней губами и вдохнула аромат уда. Его терпкость напоминала о деревянном доме в таежных лесах, травяном чае и треске дров в камине, а крепкие мужские объятия дарили ощущение всестороннего тепла.
Единственное, что никак не давало полностью погрузиться в созданную воображением фантазию — сердце. Точнее, его отсутствие. Ни привычного стука, ни глухих ударов — я ничего не слышала, кроме шума собственной крови в ушах.
— Леша.
Он вздрогнул от непривычного обращения. Но не
— Что, Оль? — спросил спустя пару минут бесконечного молчания.
— Ты слышишь их?
— Кого?
— Голоса жнецов. Говорят, они приходят к тем, кого Смерть ждет в своей обители.
От приятных поглаживаний по телу пробегали жалящие искорки удовольствия. Каждый раз, когда Алексей прикасался случайно к оголенной коже, они подпрыгивали, кусали и неслись дальше. Прямо к низу живота и нервным окончаниям.
— Слышу, — откликнулся он коротко и чуть повернул голову, чтобы прижаться губами к моему виску. — Это Романовы.
Я вздрогнула и моргнула, затем приподнялась, чтобы посмотреть на него. Понять, шутит он или говорит серьезно. Но Алексей не пошутил. Его лицо оставалось хоть и в тени, но сосредоточенным.
— Мы, так или иначе, становимся жнецами Смерти после кончины. Такова плата за сына Марии Мнишек, казненного первым Романовым. Об этом меня предупреждала мать, о том же часто упоминала прабабушка. Просто до близкой встречи с настоящим жнецом Смерти я не задумывался о корне проблем нашего рода, — продолжил Алексей, пока я, затаив дыхание, слушала его.
— Только мужская линия? — осторожно спросила.
— Да. Она прокляла именно мужскую часть семьи. Первонаследников, в частности.
— А Андрей? Влад?
— Их тоже ждет незавидная участь, если не придумать, как избежать договора со Смертью и разрушить проклятие.
Я нахмурилась и покачала головой.
— Четыре сотни лет, Леш. Неужели никто не пытался?
— Пытались, — он внимательно посмотрел на меня. — Часть записей, сделанных моей прабабкой после изучения всех документов, есть в ее дневнике. Он хранится в сейфе в моем кабинете. В Зимнем дворце. Там же ключ от тайника. Копии есть в личной ячейке Романовых в Государственном банке. Доступ туда ты получишь в ближайшее время.
— Какого тайника?
— Под Кремлем в катакомбах, Оля. Все, что Анастасия и другие Романовы собрали про проклятие, природу хаоса, многочисленные магические книги, артефакты, хранится там.
Алексей приподнялся, и мы сели друг напротив друга. Он обхватил мое лицо ладонями, а я с трудом удержала себя от того, чтобы не прижаться к его губам и не прервать ненавистные речи. Потому что он говорил о вещах, с которыми я не желала мириться.
— Леша…
— Если все станет плохо и начнется переворот, ты заберешь документы и ключ. А потом уедешь из России. Ясно? — твердо сказал Алексей, но я упрямо мотнула головой.
Слез не было, лишь злость. На него, поскольку опять решал за меня, и на себя. Потому что ничего не делала с неизбежным. Есть вещи, которые просто невозможно изменить одному человеку. Как бы сильно тот ни старался.
Обхватив его запястья, я крепко стиснула пальцы и посмотрела в серые глаза.
— Я останусь здесь, — произнесла четко и жестко, чтобы у него не возникло сомнений. — Выгонишь — все равно останусь. Во всем грёбаном мире не существует силы, способной напугать меня и подтолкнуть к побегу, Алекс.
Он опустил веки, скрыв от меня выражение глаз.
— Глупое решение. И весьма недальновидное.
Собрав в грудь побольше воздуха, я на мгновение зажмурилась и мысленно подтолкнула себя к неизбежному откровению. Пора что-то решать, куда-то двигаться. Тайн меньше не становится. Их количество только множится и порождает целую кучу проблем, недомолвок и бед.
Я прикусила кончик языка, затем все-таки проговорила:
— Мое настоящее имя — Колчак Агния Александровна. Я правнучка адмирала Колчака и внучка казнённого Ростислава Колчака, бывшего лейтенанта военно-морского флота.
Алексей медленно отнял руки, а я поежилась и обнял себя в попытке защититься от внезапного холодного потока. Поворачивать я не собиралась. Раз уж открыла рот, то следовало довести разговор до финальной точки.
— Спустя несколько дней после ареста семьи меня оформили в детский дом по поддельным документам. Директор одного из них была близкой маминой подругой. Она уничтожила все личные вещи, которые я имела при себе, и дала мне имя девочки, которая умерла от воспаления легких незадолго до прибытия императорских ищеек в наш дом.
— Как ты выжила?
Голос такой отстраненный и колючий, что я сбилась на полпути к финишу. Подняв голову, я внимательно посмотрела на Алексея и выдохнула:
— Чудом. Какой-то молодой черносотенец затолкал меня под кровать и заставил сидеть тихо, чтобы остальные не заметили. Я не знаю ни его имени, ни звания. Помню только голос и последние слова: «Молчи, что бы ни услышала, а потом беги отсюда как можно дальше». Когда я выбралась, родителей и дедушку с бабушкой уже увезли.
Я ждала приговора, крика, обвинений. Да хотя бы банального вопроса! Почему лгала весь последний год? Почему именно сейчас решилась на подобное откровение?
Но Алексей молчал, а наше время с ним медленно уходило. В какой-то момент воздух в комнате сделался настолько спертым, что мне стало нечем дышать. Попытавшись встать, я вдруг поняла, что не в состоянии подняться на ноги.
Алексей перехватил мою руку и сжал с такой силой, что короткий крик боли сорвался с губ. Его хватка напоминала змеиную, а судорожный блеск в серебристых радужках — смертельный взгляд питона перед нападением на жертву. В голове появилась четкая картинка, как он обматывает длинный хвост вокруг моего тела и сжимает до треска ломающихся костей.