Бессмертие мистера Голдмена
Шрифт:
– Хорошо. Заключенный 92 8281 очень опасен. При проникновении всем быть начеку и знать, что и кто у тебя за спиной. Действуем быстро и четко. Никаких проблем возникнуть не должно, но если что-то пойдет не так, использовать только шокеры. Нам запрещено использовать огнестрельное оружие против заключенного, но если все же возникнут проблемы, стрелять только по ногам.
– Есть, сэр.
– Хорошо. На пока это все, будьте готовы. Начинаем через пять минут.
– Майор Гилмор, - обратился к нему Дилан Остин.
– Да.
– Вы располагаете информацией по заключенному?
– Да, -
– Кто он?
Гилмор помедлил. Его зеркальная маска чуть приблизилась к шлему Остина, словно он хотел разглядеть за чернью плексегласа его глаза.
– Иззи Голдмен. Человеку, вроде вас, это имя вряд ли о чем-либо скажет. Я имею в виду, что из-за ваших частых командировок…
– Я понял вас, - перебил его Дилан.
– Это хорошо. Так вот. Насколько мне известно из полученных данных, этот парень настоящий псих. Ученые Греттенсхейма проводили над ним какой-то эксперимент, который сегодня должен закончиться. Насколько я понимаю, он его не переживет, и после операции мы сопроводим его только до морга.
– Понятно, - ответил Дилан.
– А что известно о его прошлом?
– О прошлом?
– Да.
– Достаточно. Дело в том, что этот Иззи Голдмен был…
В этот момент раздался звук открытия двери, той, которая вела в основную часть комплекса.
– Рассредоточиться, - скомандовал майор Гилмор, обернувшись к своим.
– Действуем по плану.
Дверь открылась, и в комнату вошли двое в медицинских халатах, но не ничуть похожие друг на друга. Один был высоким, в очках, со строгими, чуть угловатыми чертами лица и гневными воинственными глазами. Его халат был безукоризненно выглажен и застегнут на все пуговицы так, что казалось, будто его Адамово яблоко передавлено воротником. Его руки были сложены за спиной, а ноги чеканили шаг, подобно строевому. Этот человек источал что-то отталкивающее, и, наверное, на свете не нашлось бы никого, кто мог бы чувствовать себя комфортно рядом с ним. Во всем его виде было что-то жестокое, беспощадное, и в то же время спокойное. Нет, он не был тираном. Он просто был ярым приверженцем своей работы. Это наверняка был руководитель проекта «Гретта» - Артур Браун.
Другой же, был прямой противоположностью Брауна. Невысокого роста, чуть сутулый, с густыми черными, чуть всклокоченными волосами. Его аккуратные ровные усы плавно переходили в бороду, а та сливалась с тонкими бакенбардами, пущенными от висков по скулам. Его добрые умные глаза выглядывали из под изящной оправы оптических очков. Он держался свободно, раскованно, и все же немного опасливо, даже боязливо. Но боялся он не Артура Брауна и не суровых бойцов, хотя Дилан Остин заметил, как он смерил их взглядом. Не боялся он и предстоящей операции. Казалось, что он опасался самого себя, словно где-то внутри, за этой хрупкой доброй оболочкой, таился неизвестный монстр, который готов был совершить ужасный поступок.
Роберт Льюис. Остин узнал его, и в тот момент, когда доктор держался рядом с руководителем, Дилан сделал крохотный шаг к нему навстречу. Быть начеку. Главное - быть начеку.
– Все готово, сэр, - Гилмор сделал шаг вперед.
– Хорошо, будьте начеку, - ответил ему Браун, обведя глазами каждого. Остин почувствовал, как его глаза, словно хирургический лазер, скользнули
– Зачем они здесь?
– доктор показал на отряд бойцов.
– Что значит «зачем», Роберт?
Значит все-таки Роберт. Остин не ошибся. Его интуиция, как всегда, была на высоте. Браун продолжил.
– Мы имеем дело с маньяком, и прошлая ваша презентация лишь подтвердила тот факт, что с Иззи Голдменом нужны радикальные меры. Я не собираюсь рисковать ни своим здоровьем, ни своей жизнью.
Маньяк? Неужели все настолько серьезно?…
– Но, вы не понимаете…
– Это вы не понимаете, Роберт. Если вы с ним так прекрасно спелись, если он смог пролезть вам в мозги и заверить, что он хороший парень, это совершенно не означает, что это правда. Это только подтверждает, что он опасен.
– Он не опасен, если только вы не будете его провоцировать.
– Провоцировать? Вы видите провокацию с моей стороны?
– С вашей - нет. Но вон те ребята выглядят совсем недружелюбно.
Ситуация накалялась. Дилан уловил напряжение, которое повисло в воздухе, и вот-вот готово было разразиться молниями. Он видел, что нервы обоих были сжаты в кулак, а самоконтроль трещал по швам. Он видел, как нервничает Артур Браун, как волнуется Роберт Льюис, и как настороженно за их поведением наблюдает Говард Гилмор, который держался ближе к руководителю. Что-то должно было произойти. Что-то Остин прекрасно уловил это своим натренированным чутьем.
– Послушай, если ты забыл…
Роберт сделал шаг.
– Нет, это вы послушайте, сэр…
Остин не вмешивался. Пока не произошло ничего такого, что бы потребовало от него решительных действий, и все же, он старался держаться поблизости. Он не слушал, о чем говорит Роберт, но очень внимательно следил за каждым его движением, отслеживал, анализировал, просчитывал ходы наперед. В какой-то момент он повернулся и посмотрел на майора Гилмора. Тот понял его взгляд и кивнул.
– Хватит!
– голос Артура Брауна заставил Остина обернуться.
– С меня довольно твоей пустой болтовни! Мне уже не важно, что ты сейчас будешь говорить. Я вижу тебя насквозь, Роберт, и прекрасно знаю, что у тебя на уме.
– Да? И что же у меня на уме?
Дилан напрягся.
– Ты собираешься сорвать эксперимент. Я не знаю, как, но ты тянешь время.
– Это клевета, сэр…
Их перепалка уже слишком затянулась. Дилан увидел, что, несмотря на своего спокойного командира, остальные двое бойцов заметно нервничают. Их пальцы все чаще касались расстегнутой кобуры.
– С дороги… - прохрипел Браун и оттолкнул Роберта.
– За мной. Действуйте по уставу. Гретта. Открыть дверь в камеру образца 92 8281.
Истосковавшиеся Уотсон и Эдриан двинулись в сторону двери. Гилмор подошел ближе к Брауну. Он ждал приказа.
– Нет, Гретта! Не делай этого! Артур, вы не знаете, что творите! Вы сделаете только хуже!
– Да пошел ты!
Выкрикнув эти слова, Браун толкнул доктора, и тот ударился о стену. Настало время действовать.
Дилан Остин подбежал к Роберту. Положив руку ему на грудь, он крепче прижал его к стене, чтобы Льюис не смог двинуться. Другая его рука уже была крепко сжата в кулак. Нагнувшись ближе к нему и заглянув в глаза, он произнес: