Бессмертный избранный
Шрифт:
Мы с Инетис боимся того, что может случиться, когда Серпетис покинет пределы Асмы, но опасения наши напрасны. К вечеру становится ясно, что наша с ним связь окончательно разорвана.
У нас с ним разные пути.
33. ОТШЕЛЬНИЦА
Я держу в руке ведро с молоком и жду, пока напьется жадный теленок. Он все пытается лизнуть шершавым языком мою руку и тычется в пальцы мокрым носом, а я оттираю рукавом корса слезы и пытаюсь ему улыбнуться.
Я хочу уйти из Асмы. Я хочу никогда не встречать Инетис, не знать об Энефрет, не видеть устремленных вдаль синих глаз Серпетиса. Он держал меня за руку, пытаясь не упасть с края разума в бездну тьмы,
Уже выпал снег, и золотой глаз Чери светит на холодном небе, а перед мысленным взором все стоит тот день, когда Серпетис мне об этом напомнил.
В тот день, второй после нашего появления в Асме, я хотела навестить Инетис. От девушек, ухаживающих за скотиной, я уже узнала, что случилось. Инетис стало дурно, и она опорожнила свой желудок на глазах воинов Мланкина и толпы, собравшейся под окнами. Девушки строили догадки, большая часть из которых была верной, а делала вид, что ничего не знаю — и это было легко, потому что меня никто не спрашивал. Не знаю, сумела бы я солгать, если бы спросили.
Это был необычный плод, и носить его Инетис тоже не будет, как обычные женщины. И магия больше не могла помочь правительнице Асморанты. Правда, ей могло помочь доброе слово.
Стража не пустила меня, потому что я пришла в дом правителя после заката, но я не могла раньше — дела в хлеву заканчиваются поздно, да и нужно было привести себя в приличный вид. Я почти была готова к отпору, я знала, что меня могут не пустить.
Я не была готова к Серпетису.
Он вышел из дома навстречу мне, и солдаты торопливо расступились, извиняясь за шум у дверей дома нисфиура и отталкивая меня с дороги син-фиоарны. Но Серпетис словно ничего и не слышал, его словно совсем и не беспокоило бормотание стражи и мои вскрики. Я отскочила назад, уворачиваясь от друсов и отбежала на пару шагов прочь, набираясь храбрости, чтобы позвать Серпетиса, пока воины снова смыкали строй.
Что стоит ему махнуть рукой и сказать, чтобы меня пустили к Инетис? Ведь Серпетис знал, что так просто я не приду, и он знал, что случилось с женой его отца. Я подумала, что он поймет меня и сама сделала шаг вперед, когда он прошел мимо, едва не сбив меня с ног.
— Серпетис! — Мой голос дрожал, но имя его я произнесла четко. И стража, удивленная тем, что я называю наследника по имени, стала переглядываться, словно что-то припоминая. Не меня ли они видели два дня назад вместе с ним и правительницей? Не я ли вошла с ними в дом правителя?
Я ждала, что Серпетис остановится, что скажет что-нибудь. Он и сказал: не замедляя шага, не оборачиваясь, бросил на ходу всего одно слово:
— Син-фиоарна. — И пошел дальше, оставив меня ошеломленной и растерянной.
Я в растерянности заморгала и стала оглядываться по сторонам. Син-фиоарна? Наверное, я ослышалась. Наверное…
Я наткнулась взглядом на свет в доме и заметила стоящую у окна Инетис. Наши взгляды встретились, и по ее глазам я поняла, что она была свидетелем того, что только что произошло. Инетис опустила глаза и отошла прочь от окна, и мне не оставалось ничего другого, как тоже опустить глаза и уйти.
Она тоже могла замолвить за меня слово. Но не стала.
Я вернулась в дом для работников, уселась на свою подстилку в углу общей сонной и, поджав ноги, всю ночь просидела так, глядя перед собой и пытаясь справиться с незнакомым
Как я могла быть настолько самонадеянна? Как я могла даже подумать, что пара дней в доме Мастера и путешествие бок о бок из Шина в Асму что-то значат? Серпетис говорит с Инетис, потому что она — его мачеха, благородная, с Цилиолисом — потому что он тоже благородный и сын фиура Тмиру, и брат правительницы Асморанты. А кто я?
У меня не было друзей в Шембучени, а в лесу друзей не заводят. Мастер учил меня, был моим наставником, но не другом. Я почти не видела других учеников, а если мы и виделись, то говорили мало и только о магии.
Почему я решила, что Инетис и Серпетис мои друзья? Кажется, только Цилиолис проявлял какое-то участие, но наверняка это только потому, что я, как и он, ношу метку Энефрет. Я пытаюсь заставить свое сердце успокоиться, пытаюсь вернуть все, как было, но не получается. Слова Серпетиса жгут меня огнем. Он отказался от меня прямо, проведя четкую линию границы между син-фиоарной, сыном правителя Асморанты, и бывшим магом, простолюдинкой — одной из многих, жаждущих его милости. А Инетис, похоже, слишком меня жаль. Я не хочу больше навязывать им свое присутствие. Я не вернусь в дом правителя до момента, пока Инетис не родит этого ребенка.
Уже целый черьский круг я говорю себе это каждый день. И каждый день я жду, что Цилиолис или Инетис пришлют за мной или придут — жду, и ничего не могу с собой поделать.
Серпетис уехал в Шин, и от него нет известий. Я почти не думаю о нем… нет, я постоянно думаю о нем, и несмотря на обиду, которую он мне нанес, я не злюсь. Пожар в вековечном лесу все еще не потушен, но теперь с границы идут и другие тревожные известия. Побережники собрались в одну большую стаю. Пока горел лес и дым стоял над южным краем Шинироса, они ждали. Их становилось на том берегу Шиниру все больше и больше, пока наконец не собралось так много, что гул голосов не стал слышен на мерес от реки. Словно растревоженные дзуры гудят незнакомые голоса. Мланкин отдал приказ не нападать, если не нападут они, и вот уже целый черьский круг отряды Асклакина во главе с Серпетисом жгут костры, спасаясь от промозглого ветра, вглядываются в дымку, стоящую над рекой, и ждут.
Теленок тычется в пустое ведро и вопросительно мычит, и я прихожу в себя, глажу его покрытый кудряшками лоб и бормочу ласковые слова.
Вечером, сидя на женской половине дома, я чиню корс, который мне дали на смену. Нарунта — старшая в доме, раздает указания на завтра, на мужской половине слышны смех и пьяные голоса — мужчины там не прочь выпить по паре чаш вина после работы. Сегодня последний день первого черьского круга Холодов. Трава уже пожухла, с севера дует сильный холодный ветер. Скоро ляжет снег, и река Шиниру окажется скованной льдом, как и многие другие реки Асморанты. Наверняка тогда побережники и пойдут в наступление.
И Серпетису придется принять бой.
— Кудрявый хорошо пил? — обращается ко мне Нарунта, и я от неожиданности втыкаю иглу в палец. Я пугаюсь, но тут же качаю головой — моя кровь теперь просто кровь, она никому не способна помочь или навредить.
— Даже мало было, — говорю я и тут же спешу сунуть палец в рот, чтобы не испачкать корс.
Она кивает и поворачивается к другим девушкам, но тут шкура, закрывающая выход на улицу, приподнимается, и в доме показывается Цилиолис, брат правительницы Асморанты. Он заслоняется рукой от света, впускает внутрь порывы холодного ветра и запах хлева.